мне лучше уйти, – Петя на каблуках развернулся к выходу, но Сергей Николаевич крепко ухватил его за руку.
– Успокойся, милый, уйдешь, конечно, уйдешь. Но только сначала поднимись ко мне в кабинет, нам нужно побеседовать.
Петя поколебался, однако уважение, испытываемое им к Новосильцеву, пересилило обиду, и он молча последовал за хозяином дома. Едва они вышли, как Варвара Филипповна оторвала руки от сухого лица, с полминуты прислушивалась, а потом торопливо выскользнула из гостиной и бросилась в синюю комнату. Тщательно заперев дверь, она подошла к слуховому отверстию, вытащила затычку, и до нее сразу же донесся голос мужа:
– …понимаю твою обиду, но ведь Варя не может знать всего, а я не вправе объяснить ей, что если б не ты, то пакет давно был бы в руках Тайной экспедиции со всеми последствиями.
– Да, конечно, дядюшка, не стоит передо мной извиняться, – сухо бросил Петя.
– Я рад, что для тебя это дело не имело никаких последствий. Боже мой, – голос Сергея Николаевича дрогнул, – как я винил себя, как боялся упомянуть твое имя даже во сне! Когда твой отец заговорил со мной об этом, сказал, что он все знает, я… я попросил у него прощения за то, что втянул тебя.
– Я ничего не говорил отцу, он наткнулся на пакет совершенно случайно – когда приехал за тетушкой Варварой Филипповной в Петербург и решил разобрать бумаги у себя в кабинете.
– Да, он так мне это и объяснил.
– Батюшка хотел немедленно уничтожить пакет, но я сказал, что дал слово его высочеству сохранить бумаги. Тогда он отобрал у меня ключ и сказал, что в случае… Если что-то случится, то он сам за все ответит. Пакет так и остался лежать в его кабинете на Литейной.
– Бог лишил тебя матери, Петя, но щедро одарил, дав благородного и любящего отца.
– Я…
Дальше Варвара Филипповна не стала слушать, вернула заглушку на место и, стараясь ступать бесшумно, вышла из комнаты.
«Ну вот, – думала она, подходя к гостиной, – теперь все встало на свои места. Проклятая осторожность Сержа, для чего ему тогда понадобилось отдавать пакет мальчишке? Если б не это, я давно была бы счастливой вдовой. И, возможно, княгиней Юсуповой»
Глава двенадцатая
В дни рождественских праздников в Петербургской Театральной школе случилась неприятность – выяснилось, что некоторые ученики школы, бравшие уроки сценического мастерства у известного драматурга и академика Ивана Афанасьевича Дмитревского, декламировали на занятиях отрывки из запрещенной пьесы Княжнина «Вадим Новгородский». Эту пьесу, в которой князь Рурик представлен был незаконно захватившим власть узурпатором, императрица восприняла, как намек на ее собственное сомнительно-легитимное восшествие на престол и узрела в ней личное для себя оскорбление. Предвидя подобное, Княжнин при жизни своей не стал публиковать «Вадима», текст обнаружили в его в бумагах лишь спустя два года после его смерти,
