раз в это время за столом наступило затишье, слова Нади услышали, все головы повернулись к Липранди. Удивленный столь пристальным вниманием, он в недоумении пожал плечами.
– Не знаю, не читал. Кто это тебе рассказал?
– Это мне… – Наденька запнулась и растерянно покосилась на мать, – я… Ну, это нынче, когда мы с тетушкой у Загряжской были. Я случайно упомянула, что мы вскорости ждем дядю, и имя ваше назвала. Ну и… тогда мне рассказали.
– Тебя дядя спросил, кажется, кто рассказал, – раздраженно проговорила Екатерина Петровна, – что ж ты ему не ответила? Или уже не помнишь, с кем разговаривала?
Елизавета Кусова, видя смущение племянницы, вступилась за нее:
– Что ты, право, так сердишься, Катя? Народу много было, как ей всех упомнить? Кажется, это Федор Николаевич Хитрово нам сказал, он человек очень начитанный.
– Да, правда, – обрадовавшись поддержке тетушки, радостно воскликнула Наденька, которой лгать матери было неприятно, а сказать, что почти два часа проболтала с Хитрово в углу гостиной, – боязно, – Федор Николаевич очень удивился, что мы в родстве, он не знал. Сказал, что вы, дядечка, знаменитый человек, раз вас сам Пушкин описывал. Да неужто вы не читали «Выстрел»?
Возможно, Иван Петрович Липранди, известный среди современников своей отвагой, ученостью и острым умом, был несколько задет тем, что знаменит всего лишь по милости «мальчонки», когда-то с восторгом внимавшего его повествованиям, потому что ответ его прозвучал довольно сухо:
– Я только исторические книги и архивы читаю, всяких там романов, рассказов, стихов не понимаю, да и не люблю.
– А я люблю! – закричал Кусов и вновь ударил кулаком, да с такой силой на этот раз, что на пол, подскочив и перевернувшись, грохнулась стоявшая перед ним салатница, к счастью, уже почти пустая. – Эх! Гляжу я на черную шаль! Загубили!
Заплакав, он уткнулся лицом в стол. Все с тем же непревзойденным спокойствием Елизавета Кусова позвала слуг и велела отвести барина в его комнату. Пять человек с трудом подхватили под руки и подняли грузного Кусова. Он не сопротивлялся и продолжал горько рыдать. Когда хозяина вывели, и остальные тоже начали подниматься из-за стола, Екатерина Петровна Тухачевская, строго посмотрев на дочь, попросила брата:
– Ванюша, мне теперь же нужно поговорить с Надей, не затруднит ли тебя присутствовать при нашей беседе?
Спустя несколько минут Наденька, сидя в покоях матери и переводя взгляд с нее на дядю, упрямо твердила:
– Нет, маменька, нет! За Ростовцева не пойду, хоть убейте, не хочу!
Екатерина Петровна готова была заплакать. Пытаясь сохранить строгий вид, она убеждала дочь:
– Невеста ты незавидная, приданого всего-ничего, Вражское – имение бедное, и оно твоим братьям принадлежит, я не вправе их обделить. Хочешь старой девой остаться? А если и найдется бедняк, что тебя возьмет, то будешь
