очередь, написал Чичерину частное письмо, которое позднее опубликовал в “Былом и думах”. Он приписывал Чичерину гегельянскую веру в разумную последовательность исторических эпох (“если прошедшее было так и так, настоящее должно быть так и так и привести к такому-то будущему”)[324], от чего сам полностью отказывался, видя в этом “геометрическую сухость доктрины”, “алгебраическую безличность” догмы[325]. Обвиняя Чичерина в подмене веры в Бога культом государства, он признавался: “Ваша светская, гражданская и уголовная, религия тем страшнее, что она лишена всего поэтического, фантастического, всего детского характера своего…”[326] В другом месте он охарактеризовал воззрения Чичерина как “философию бюрократии”[327]. Ниже мы увидим, как далеки от истины были эти слова.
Многие русские либералы примкнули к Чичерину, но большая группа не желала отойти от Герцена. По мнению Кавелина, “открытое письмо” Чичерина было изменой политической оппозиции и поддержкой правительства[328].
Из Лондона Чичерин вернулся в Европу. Он познакомился там со многими учеными и государственными деятелями, такими как А. Тьер и И. Пасси. Общие впечатления его от Запада были очень благоприятны: он не обнаружил здесь никаких признаков упадка, и это усилило его веру в исторический прогресс[329].
Путешествие Чичерина по Европе продолжалось три года; когда он вернулся, “Манифест” об освобождении крестьян был уже подписан и издан. Чичерин считал Реформу высшим достижением российского законотворчества и негодовал на атаки против нее левых радикалов. Он был возмущен революционными прокламациями, особенно “Молодой Россией” Заичневского – прокламацией, которая соединяла революционный призыв к уничтожению правящих классов, включая и царствующее семейство, с коммунистическим стремлением к всеобщей национализации хозяйства. Чичерин знал, что Чернышевский не одобряет такой экстремизм, но считал, что российский радикализм в целом виновен в возможном провале реформ. В результате он оказался на правом фланге русского либерализма, а затем последовал окончательный разрыв с Кавелиным.
В начале 1861 г. ученый совет Московского университета предложил Чичерину должность экстраординарного профессора государственного права. Он принял это предложение и тотчас же был вовлечен в вихрь политических беспорядков, создаваемых нескончаемыми студенческими выступлениями. Хотя Чичерин был настроен к властям критически, он все же настаивал на том, чтобы не делать никаких уступок студентам до полного восстановления порядка. Его излюбленной максимой были слова “либеральные меры и сильная власть”[330]. Длинные письма Чичерина на политические темы, написанные его брату, петербургскому чиновнику, читались молодому императору и его окружению. Чичерин надеялся оказать влияние на правительство, но, что характерно, боялся оказаться скомпрометированным
Там же. С. 253.
Там же. С. 254.
Там же. С. 250.
Там же. С. 126.
