готовься! Через час уходим! – бросил он на ходу.
– А ты откуда знаешь?
– Посмотришь!
Через час действительно сыграли боевую тревогу. На этот раз дивизион не вернулся в свои теплые казармы, как это бывало раньше. Завтракали, когда рассвело, прямо на шоссе. На морозе жирный суп застывал стеариновыми подтеками. Краснофлотцы примостились со своими котелками кто где. Не снимая перчаток, грызли промерзшие сухари, а по шоссе шли и шли один за другим пехотные батальоны в новеньких белых полушубках.
Часов около девяти, когда стало совсем светло, прибыла машина разведки. Арсеньев ждал ее на повороте дороги. Неизвестно где и когда он успел побриться. На черной, ловко сидящей шинели сияли светлые надраенные пуговицы. Рядом с Арсеньевым стояли Яновский, Будаков и командиры батарей: лейтенант Николаев, капитан Сотник и старший лейтенант Пономарев. Командир второй батареи Сотник – человек средних лет, с лицом, напоминающим коричневое печеное яблоко, – щурил маленькие глаза, улыбаясь бесцветными губами. Он чувствовал себя великолепно и был очень рад, что дивизион наконец начинает действовать. Пономарев – длинный, большерукий, с заиндевевшими бровями над крупным носом – притопывал валенками и по-извозчичьи стучал рукавицами о свой полушубок.
Выслушав доклад начальника разведки, Арсеньев обратился к комбатам:
– По машинам! В девять тридцать занять огневые позиции!
Пехотный капитан подошел к Арсеньеву и доложил:
– Приданная вам для охраны стрелковая рота заняла круговую оборону.
Арсеньев кивнул головой:
– Добро!
Он волновался, хоть и не показывал этого. Когда лидер «Ростов» шел к румынским берегам, Арсеньев чувствовал себя спокойнее. Все-таки мало учился дивизион. Нет ни опыта, ни сноровки. Как будут действовать моряки в бою?
Яновский понял его мысли:
– Матросы не подведут, Сергей Петрович. Доучимся на практике. Как ты считаешь?
В девять тридцать боевые машины выстроились в шеренгу на просторной поляне. Высокие, скошенные назад, с крутыми, как огромные лбы, закруглениями кабин, они были похожи на белых мамонтов, вышедших из заснеженного доисторического леса.
Земсков подошел к машине Сомина, которая стояла на правом фланге, позади огневой позиции. Оттуда было хорошо видно, как готовятся к залпу орудийные расчеты. Длинные сигарообразные снаряды лежали в два ряда на направляющих стальных балках, которые обычно называли спарками.
Донеслись выкрики командиров батарей:
– Прицел – сто пятьдесят два! Уровень – тридцать один – двадцать!
У крайней боевой машины стоял Шацкий. В ее кабине оставались только водитель и командир орудия Дручков. В просторной белой кабине маленький чернявый Дручков казался мальчишкой, забравшимся туда из озорства. Дручков лучше других понимал, как обидно Шацкому упустить
