только темные проталины и лабиринт следов, выдавленных шинами.
2. Ночь перед боем
Ночевали в деревушке, полуразрушенной немецкой авиацией. В большом кирпичном сарае с сорванной крышей матросы разложили костер. Здесь по крайней мере не было ветра. Красные блики метались по облупленным стенам, и, когда кто-нибудь бросал в костер охапку хвороста, пламя радостно кидалось вверх, пытаясь дотянуться до почерневших балок перекрытия. Принесли ужин – суп в термосах и задубевшую кашу. Положенные зимой фронтовые сто грамм на этот раз не выдали, потому что машина продсклада отстала от батарей.
Земсков сидел в углу на перевернутой веялке. При неровном свете костра он что-то писал. К нему подошел Рощин. Начальник разведки изо всех сил старался копировать командира части и поэтому поеживался от холода в морской шинели, но не надевал полушубка.
– Хочешь спирту? – Рощин достал из кармана немецкую фляжку в кожаном чехольчике с блестящими кнопками. Отвинтив крышку-стакан, он наполнил его до краев. Матросы смотрели на фляжку Рощина с нескрываемой завистью.
Земсков взял протянутый стаканчик и спросил:
– А у тебя много осталось?
– Не волнуйся, пей. – Рощин взболтнул фляжку и доверительно сообщил: – У меня обнаружилась знакомая дивчина в медсанбате, что на окраине села. Там этого добра хоть залейся!
– Это хорошо, – серьезно заметил Земсков. – Дай-ка фляжку!
Он поднялся и пошел в противоположный угол, где под грудой полушубков лежал разведчик Журавлев. Его била лихорадка. Земсков молча протянул стаканчик матросу. Журавлев бережно взял его обеими руками и выпил. Косотруб, сидевший рядом, недоуменно посмотрел на лейтенанта:
– Лишнее, значит, товарищ лейтенант?
– Лишнее. Пей!
Почуяв притягательный напиток, к Земскову потянулись и другие разведчики. Когда фляжка опустела, он сказал:
– Это достал ваш командир.
Косотруб хитро подмигнул повеселевшему Журавлеву:
– Так отчего же он сам нам не отдал, а вас послал?
– А тебе не все равно, кто дал?
Рощин с недоумением наблюдал эту сцену. Земсков подошел к нему с пустой фляжкой.
– Грошовый авторитет наживаешь? Так у вас в пехоте положено? – шепотом спросил Рощин.
Земсков сунул ему в руки фляжку:
– Чудак ты, Рощин. Твой собственный авторитет спасаю. Понял?
– Какой нашелся благодетель! – вскипел Рощин.
Земсков не стал вступать в спор. Он поднял воротник, сунул за пазуху пистолет, чтобы смазка не загустела на морозе, и вышел из сарая.
Шацкий и еще несколько матросов из первой батареи сидели вокруг костра. Валерка приблизился к ним и подмигнул Шацкому:
– Видал?
– Видал. – Шацкий
