Бравик пошел дальше, на ручке зонта нелепо качался портфель. – Хорошо, что ты позвонил. Не знаю даже, с чего начать… Я сейчас иду к Шевелеву.
– Зачем?
– У меня к нему дело. Послушай-ка… Я хотел скопировать из Вовиного компа фотографии. Там есть одна папка, она не открывается.
– И что?
– Мне нужно знать, что в ней.
– Вези мне комп, посмотрим.
– Может, ты завтра подъедешь к Гене, а? Лэптоп у меня, завтра привезу.
– Хорошо.
– И скажи мне такой вопрос: где ты был пятого марта две тысячи пятого года?
– Толстый, ты странно себя ведешь. То тебе нужно взломать папку в чужом компе, то ты хочешь знать, где я был четыре года назад.
– Так где?
– В горах. Я всегда уезжаю в горы в конце февраля.
– А как ты себя чувствовал?
– Когда, е-мое?!
– В две тысячи пятом, в марте.
– Послушай! – Худой понемногу закипал. – Как я мог себя чувствовать, если я ехал в горы? Я же не Ганс Касторп, я не чахотку лечить туда езжу!
– Ну, всякое бывает…
– Хватит, может, этого бреда?!
– Ты не болел тогда?
– Когда я не болел?!
– Март две тысячи пятого.
– Я вообще никогда не болею! У меня насморка не было с восемьдесят девятого!
– А ты никогда вдруг не терял вес?
– А ты никогда вдруг не терял разум? Приезжай завтра к Генке, все внятно объясни, а не разводи мистику! Я тебе взломаю любую папку! Мамку, блин, бабку и дедку! Ты бы себя послушал, толстый! Тебе жениться пора!
Худой бросил телефон на правое сиденье и тронул машину, гневно бормоча:
– «Как ты себя чувствовал»… Мозги у него набекрень! Всех уже запутал, всех переполошил!
Гена закончил абзац, встал из-за стола, вышел в прихожую и надел ботинки.
– Я пройдусь, – сказал он Марине.
– Пройдись полезно, – ответила она. – Кофе кончился.
Гена купил в продуктовом кофе, пошел к киоску за «Известиями», и тут его позвали:
– Гена! Генк!
Из синей «мазды» грузно выбрался мужчина в светлом плаще. Гена пригляделся, увидел широкое курносое лицо с жидкой седой щетиной, уши без мочек, губы в шкодливой полуулыбке – и на душе у него вмиг стало тепло.
– Санюха… – нежно сказал Гена и кинулся навстречу.
Они крепко обнялись.
Это был Сашка Тищенко – шесть лет в одной группе, три сезона в одном стройотряде, бог весть сколько декалитров выпитого, душа-человек.
– Ты как здесь? – спросил Гена, улыбаясь во весь рот. – Случайно?
– Дочка тут занимается в театральной студии.
– А я живу рядом, – Гена показал на свою двадцатиэтажку, – вон там.
– А я дочку сюда вожу второй год, два раза в неделю.
– Москва маленький город. Сколько твоей девочке?
– Девять.
