пробираюсь к Ленинграду с внучками. Отец их на фронте, а мать погибла при бомбежке.
Вдали прогремели артиллерийские залпы, старуха поспешно взяла за руки девочек, кивком головы простилась со мной и быстро-быстро зашагала к лесу. На проселочной дороге люди тоже заторопились, в испуге оглядываясь назад.
У станции Волосово я встретил необычное шествие: впереди шли вооруженные дробовиками и вилами два дюжих старика и несколько женщин; за ними четыре заросших волосами грязных немецких солдата тащили малокалиберную пушку с длинным стволом. Сзади эту группу замыкали две подводы, груженные ящиками со снарядами. Вокруг двигалась гудящая, как потревоженный улей, толпа женщин и детей. К этому необычному шествию присоединялись идущие на фронт красноармейцы. Я тоже примкнул к толпе.
В поселке мы остановились. Откуда-то появился пустой ящик из-под снарядов, на него взобралась возбужденная молодая женщина. Она гневно посмотрела на солдат, тащивших пушку и крикнула:
– Товарищи! Вот они, «герои» Гитлера! Он их бросил к нам на парашютах. Прятались днем в копне сена, как мыши, а ночью обстреливали наши деревни, дороги. Хотели панику навести. Дядя Михей, расскажи товарищам, как ты выследил этих гадюк!
Кряжистый и широкоплечий, белый как лунь дед, смущенный вниманием, переминался с ноги на ногу.
– Да что же тут рассказывать, – тихо проговорил он. – Любой бы это сделал… Еще не светало, только-только пропели первые петухи. Не спалось, забота сердце глодала: как будем жить, если немец придет? Вышел на чистый воздух, пошел к ручейку: думаю, посижу. И тут в аккурат громкий такой выстрел. Думаю, кто же это стреляет? Перебрался по доске через ручеек, вышел на лужайку у овражка. Копна как стояла, так и стоит. Собрался уже идти обратно в свою лесную избушку, но вдруг как блеснет огнем из копны, как вдарит. «Эге, – думаю, – здесь дело нечистое, свои не будут по копнам прятаться и по ночам куда-то палить». Быстро, что было сил, побежал на деревню, поднял народ. На рассвете подошли овражком и схватили.
Дядя Михей окинул лазутчиков презрительным взглядом:
– Трусливый народишко. Одним словом, паскуды!..
Собираясь уходить, я неожиданно увидел в толпе сержанта Акимова. Он тоже меня заметил, подбежал ко мне и чуть не сбил с ног.
– Дружище! – тискал он меня. – Вот встреча! Жив, здоров? Это хорошо! А мы о тебе часто вспоминали.
Акимов – молодой, стройный, хорошо сложенный мужчина, с благородными чертами чуть продолговатого лица. Товарищи любили сержанта, и все, даже командиры, называли его тепло, по-дружески «наш Акимыч».
По своей натуре Акимов был веселым и остроумным человеком, но в бою становился расчетливым и умелым воином. Особенно уважали его за то, что Акимыч, где бы он ни был, никогда не оставлял в беде товарища.
– Ну а ты какими судьбами очутился здесь, в глубоком тылу? – спросил я сержанта.
– Какой тут тыл? Только что пули не свищут, а осколков хоть отбавляй.
