же, как использовать ее, – заметила Эми, нежно улыбнувшись своему красивому кузену.
– Разумеется, – подмигнул ей Джереми.
Не так давно ему исполнилось двадцать пять, и он уже успел прослыть очаровательнейшим прохвостом. По иронии судьбы внешне он так походил на своего дядю Энтони, что был почти точной его копией в молодости. Однако, в отличие от собственного отца, Джереми родился с кобальтово-синими глазами и черными волосами, приметой лишь тех Мэлори, которые пошли в бабушку, о которой говорили, будто она цыганка.
Упоминание об омеле и ее наиболее частом использовании вновь испортило Джеймсу настроение, ведь он знал, что в этом году ему не светят поцелуи под ее ветвями: его жена, по-прежнему злясь на него, отказалась приехать с ним в Хэверстон. Черт возьми. Так или иначе, а он все уладит. Вымещение злобы на Энтони не помогло – разве что самую малость.
Уоррен, не в силах оторвать взгляд от внушительного синяка под глазом Джеймса и нескольких порезов на его лице, заметил:
– Не хотел бы я увидеть, как выглядит тот, другой.
Джеймс предположил, что это был комплимент, – Уоррену самому довелось несколько раз почувствовать его кулаки на своей собственной шкуре.
– Я охотно лично поздравил бы этого самого другого, – сказал Николас с ухмылкой, за что получил под столом пинок от жены.
Джеймс кивнул Реджи:
– Благодарю, милая. Сам бы я ногой не дотянулся.
Реджи залилась краской, поняв – ее пинок заметили. Николас, все еще морщась, нахмурился, что придало ему довольно комичный вид, учитывая, как плохо сочетались между собой эти два выражения.
– Дядя Тони еще жив? – спросила Эми, вероятно памятуя о том, что ни Джеймс, ни его брат прошлым вечером так и не спустились обратно на первый этаж.
– Пойму через несколько дней, кокетка, потому как сейчас я в этом ни черта не уверен, – сказал Энтони, медленно входя в комнату; он держался рукой за бок так, словно у него было сломано несколько ребер.
Усевшись напротив своего брата, Энтони издал мелодраматичный стон. Услышав его, Джеймс закатил глаза.
– Хорош кривляться, ослина, – произнес он насмешливо. – Твоей жены здесь нет, так что она все равно не увидит этот спектакль.
– Не увидит? – Энтони осмотрел сидевших за столом и, недовольно скривившись, вновь сел – хотя на сей раз уже без стона. Однако он все равно сказал Джеймсу обвиняющим тоном: – Ты сломал мне ребра, знаешь ли.
– Черта с два, хоть я и признаю`, что рассматривал такую возможность. И, кстати, до сих пор не отверг ее.
Энтони сердито взглянул на него:
– Мы, дьявол тебя побери, уже слишком старые, чтобы дубасить друг друга.
– Говори о себе, старик. Никто не может быть слишком старым для того, чтобы размяться.
– А, так вот чем мы занимались? – парировал Энтони сухо, осторожно ощупывая свой собственный синяк. – Разминка, значит?
Джеймс
