взял трубку с вилкой, которую можно будет воткнуть в розетку у соседей, и, накинув на плечи пиджак, вышел за бабенкой.
– А правда, что вы в ЦК работаете? – спросила она, когда они оказались в соседском дворе.
– Конечно, – ответил он тоном, который не успел подладить под то нейтральное настроение, с которым решил вести себя со всеми, кто любопытствует без умысла.
– А как вам жалобу написать? – поинтересовалась бабенка.
– На кого?
– Да на вокзальное начальство. Развели там чуть ли не всесоюзную питейницу. Житья не стало от этих алкоголиков!
И тут Георгий вдруг вспомнил, что сестра Каллистрата терпеть не может эту вот бабенку. И, видимо, не зря.
Прялин взял трубку, увидев, что штепсель втыкать некуда. Розетка, которую он высмотрел тут прошлый раз, была вся уверчена голубой изоляционной лентой.
– Я слушаю! – произнес он.
– С вами говорит Деденев, – раздался знакомый голос, и Прялин чуть не выронил трубку из рук.
«Неужели это розыгрыш?» – пронеслось в сознании. И тот, кто был на связи, видимо, понял смущение Георгия, потому поспешно прояснил:
– Я – сын Клима Варфоломеича. – И тут же представился: – Меня зовут Вениамин.
– Сын? – переспросил Георгий.
– Ах да! – вырвалось у Деденева-младшего. – Вы же меня не знаете! Вернее, не подозреваете о моем существовании. Я, как принято говорить, незаконнорожденный.
Прялин молчал.
– В общем, – сказан Вениамин, – мы вас ждем на похороны.
Прялин знал, что Деденев не упражнял себя в мести и в том мстительном угодничестве, от которого, как от оскомины, сводит скулы. Но вместе с тем и таил, как это выяснилось в последнее время, скрытую неприязнь к евреям, как-то нечаянно провозгласив:
– Они берут истомьем наше внимание.
Георгию хотелось сказать: «Ну и пусть! Что тебе от этого?» Но он смолчал. Старик ему нравился глубиной знаний в том, где он был настоящим докой. И еще симпатичен был неожиданными наблюдениями. Как-то зашли они с ним в магазин. Ну что-то там купили, и он вдруг говорит:
– Видел девушку на кассе?
– Конечно, – ответил Прялин. – Приятная такая…
– Не скажи! Она даже красивая. И работает споро, скорее, весело. А глаза холодные, как подержанные полтинники. Взгляд сквозит металлом.
И с тех пор Прялин стал приглядываться к людям более внимательно. И даже упрекнул себя, что на самом деле мало обращал взор на то, что, как говорится, было на поверхности.
Однажды побывал Деденев в Канаде, где перед этим пришлось целый месяц обретаться Георгию, и спросил:
– Видел, какой в Калгари веселый народ? Ходят люди по улицам и улыбаются. А это потому, что они на улицах отдыхают. А дома и на работе – вкалывают. А мы отдыхаем в учреждении: чаи, кофеи и всякие «морские бои». Поэтому до перестройки сознания, дорогой мой,
