мест нет…. Завтра её выпишут…. Ей уход нужен….
– ….
– Ты нам же поможешь? Мне надо, чтобы ты с работы ушла! Мама совсем плохая. Не двигается. Тебе нужно….
Я расхохоталась. Очень неожиданно. Больше даже удивила себя, чем привыкшего к моему молчанию Алёшу. И очень искренне. Что называется, от души. Куда-то пропала злость, душившая всё доброе и светлое. Будто резко отдёрнули плотную штору. А там утро. Такое ясное. Голубое как топаз. И свежее как в деревне.
Я улыбалась в сверкающие солнцем окно. Улыбалась чихающей туманом реке. Небу, стреляющему огромными каплями по отчаянным гулякам. Такому серому, как мостовая, словно мир перевернулся, и асфальт теперь не под ногами, а над головой. И сильнее всего я улыбалась той, что неровно отражается в пахнущем химической лавандой стекле.
После расставания с Алёшей я не очутилась с вещами на улице посередь изгрызенных историей домов и истерзанных перипетиями бомжей, как завещала мне будущая свекровь. В те золотые времена, когда её рот ещё был способен на членораздельные звуки. Из-за её инсульта бедному Алёше пришлось в одиночку кидаться всем малоприятным в мою спину. В частности он обещал мне, если перевести им сказанное на вам подобающее, судьбу пропащей женщины – ну той особы, что периодически сдаёт своё тело, хотя чаще арендуют его малую часть. Однако и это не сбылось.
Измазанная с ног до головы проклятиями любящей семейки я вместе с небольшой спортивной сумкой уверенно двинулась через мост. Я улыбалась. И прохожие улыбались мне в ответ. Нет, они не смеялись и не прыскали ехидством, ведь излитая на меня грязь была видна лишь тем, кто сам её усердно скапливал. А люди просто улыбались. Как щенки – кажется, протяни к ним руку, и они тут же завиляют хвостом. Ой, а что начнётся, если я коснусь их макушки….
У порога я окончательно стряхнула прошлое. Легко оставив того, кто ещё позавчера был мне дороже жизни, я, вопреки собственным страхам, не вернулась домой, в родное захолустье. Я переехала к Агате. Мне с ней очень повезло. Причём дважды. Второй раз – от моего нового пристанища стало гораздо ближе добираться до работы. Гораздо слишком, если можно так выразиться, хотя кто мне запретит?
Оказалось, моя гостеприимная спасительница в прямом смысле днюет и ночует «У Стасона». Не знаю, за какие такие заслуги наш хозяин отдал простой горничной семейный номер. Безвозмездно. И, я очень надеюсь, бессрочно. Но приятный факт оставался таковым, несмотря на моё молчаливое недоумение.
Каждое утро, равномерно распределив гордость по позвоночнику, я вальяжно топила каблуки в укрытые коврами коридоры, попутно заглядывая в номера: мало ли кто опять насвинячил. И как оказывалось, свинячили. А как показывала практика – не мало. Ну на то я, собственно, и горничная —величественно несу красивое погоняло древнейшей профессии в красивом отеле с видом на водный поток.
Каждый вечер,
