всего за пятьдесят тысяч евро. А он просрал все свои шансы. Он продолжал руководить созданием контéнта про Отечество, гомофашизм и скорую победу, пока не пришла хунта номер два. Наутро после июньского переворота его не пустили в офис. Оказалось вдруг, что он, Меняев, совсем не патриот. Оказалось, что он тайный либераст, космополит и западник. Старое гнилое звено в новой информационной обороне.
Он знал, что концерт окончен, но ещё два месяца ждал чего-то. Сидел безвылазно во Втором Хвостóвом переулке, в четырёх комнатах, которые больше никто не хотел покупать. Слушал далёкую стрельбу по ночам, тратил безумные бабки на службу доставки. Пил, обжирался, наблюдал, как всё обрастает пылью и склизким мусором. И дождался-таки. Новая хунта договорилась о кэ-джэ-дэ вообще со всей Европой. KJD, knee-jerk deportation, венгерское ноу-хау: на любого нелегала, который по биометрике пробивается, надевают наручники и в течение сорока восьми часов высылают в ближайшее место, подконтрольное Москве. Поездом, автобусом, военным самолётом, всех до единого. Идут бои там, не идут – один хрен. Исключение для детей моложе двенадцати лет без сопровождающих лиц.
Только здесь, в этом левацком оазисе, ещё можно было просить убежища после пересечения границы. Подать документы и спокойно ждать 8—12 месяцев, пока не откажут. Только здесь и в Португалии – там на последних выборах тоже леваки победили каким-то макаром. Сразу объявили полный брасуз абертус, «политику распахнутых объятий». Клоуны. Сто раз напорешься на контроль, пока доедешь до этих объятий.
Отпрянув от входной двери, Меняев развернулся, пошёл в другой конец прихожей. Как только миновала опасность совершить непоправимое, злоба вернулась, сковала горячей маской лицо, и он опять сунулся не туда – в какую-то комнату вместо сортира. Рванул вниз ручку двери, толкнул, ввалился на шаг или два внутрь. Застыл на месте.
На диване у окна, подобрав под себя ноги в джинсах, сидела девушка лет двадцати с телефоном в руках. У неё была тёмная кожа и красивое скуластое лицо, которое выглядело так, будто его делали в Найроби и Вологде одновременно. Большие красные буквы на футболке вызвали к человечеству: OPEN THE FUCKING BORDERS.
– Здрасьте, – девушка засмеялась от неожиданности. – Вы туалет ищите? Прямо за вами дверь. С буквами дабл-ю-си.
– Извините… – Меняев попятился, почему-то опустив глаза.
– Да ну, ничего страшного. Подождите, – она подняла руку и махнула в его сторону телефоном, словно приглашая подойти и вместе с ней посмотреть что-то смешное, какого-нибудь японского кота в коробке, или как попугай танцует рок-н-ролл верхом на капибаре. – Вы же Андрей Меняев?
– Да, – сжался Меняев.
– Меня Оля зовут. Сижу как раз вашу книгу читаю.
– …Какую?
– Про баб. «Повесть о московской бабе» называется.
Несколько секунд Меняев не знал, что сказать.
– …И как вам?
