За ручку тебя надо на горшочек водить?
Меняев обернулся на Танин голос.
– Давай, – Таня указала пальцем на табличку с буквами WC. – Умывайся и на кухню. Записывать надо.
– Да ну, мам, ничего, – сказала Оля из комнаты. Теперь она разминала спину, выгибаясь и покручивая плечами. – Мы зато о литературе поговорили.
12 АПРЕЛЯ
Собеседование в Особом отделе миграционного контроля
Пару Þorvaldsdóttir-Menyaev должна была допрашивать Рута Ластакаускайте. Она вела их с января, знала весь материал: по видео, по соцсетям, по геолокации, личное дело нерезидента, поручительства знакомых с обеих сторон.
Но у Руты в ночь на двенадцатое отец умер в Клайпеде. Она позвонила в шесть утра из аэропорта:
– Нургуль, у тебя сколько сегодня? Моих не возьмёшь? Одну пару. У них чистенько почти. Если на собеседовании не завалятся, одобряй под мою ответственность.
Нургуль не могла отказать. Рута выручала её раз пять, не меньше, в гораздо менее трагичных обстоятельствах. Месяц назад, в марте, подхватила два её кейса, когда у Нургуль все простудой разболелись. В новостях тогда мусолили слух, что по городу ходит какой-то бактериальный тонзиллит – из новых, на которые антибиотики не действуют. Нургуль запаниковала, осталась дома. Хотя муж вполне мог двигаться, кашу всем сварил. У детей горло почти не болело. Температурили и сопли пускали, только и всего. Зачем, спрашивается, осталась? Карму себе только изгадила лишний раз на работе. Что ты вообще сделаешь, если антибиотики не действуют?
– Ну конечно же! Возьму, конечно же!.. – Нургуль сонно закивала невидимой Руте, стоя в пижаме на кухне. – Нет, вообще не проблема… – она спохватилась, перешла на шёпот. Муж уехал уже на смену в автопарк, но дети спали до без пятнадцати семь. – И завтра возьму, и в пятницу… Ты оставайся там, сколько тебе надо. Не думай вообще об этом ни о чём…
Рута переслала ей выжимку по кейсу Þorvaldsdóttir-Menyaev. Четыре странички. Нургуль прочитала их по дороге на работу, пометила кое-что для собеседования. В офисе, пока заливала в себя первый кофе, глянула одним глазом личное дело нерезидента. Посмотрела несколько минут нарезки с камер безопасности (день знакомства и пару свиданий наудачу).
Рута не обманула её. Судя по видео и по выжимке, придраться было почти не к чему.
– Ну, оки-доки, – Нургуль закрыла папку с кейсом. – Оки-доки, раз такие дела.
Она сняла очки, помассировала пальцами веки. Снова надела очки. Открыла другую папку. В девять пятнадцать, до Þorvaldsdóttir и Меняева, у неё шла своя пара, Lind-Skripnik. Безнадёжная. Надо было ещё по ней освежить память.
Как она и предполагала, пару Lind-Skripnik пришлось завалить. Скрипник была совсем молоденькая, двадцать лет на днях исполнилось, и какая-то не от мира сего. То ли синдром посттравматический так её припечатал, то ли просто инфантильная девочка из небедной питерской семьи. На второй минуте разревелась, начала путано рассказывать, как родители оторвали её от любимых
