себе.
Я попыталась сопротивляться этому чувству, но представила нашу чудесную семью, моих прекрасных родителей, те страхи и волнения, которые им пришлось вынести. Чем же я им отплатила? Но я еще пыталась сопротивляться.
-Эти правила в арифметике. Я их не понимаю. Никто ничего мне не разъясняет.
Мама смотрела на меня и улыбалась. Мы обе знали, что это неправда. Отец был бы счастлив все объяснить, но я к нему не обращалась.
В итоге я пообещала изменить отношение к домашним урокам, оставить на время музыку и пение и сделать все возможное, чтобы сравняться с лучшими ученицами класса. Бабушка кивала головой, согласная с нами во всем. Мы обе решили ничего не говорить отцу, зная о его преувеличенном чувстве долга и обязанности.
На следующий день мама пришла в школу поговорить с учительницей, в сумке у нее лежали четыре билета на концерт Шаляпина. Не знаю, как проходила их беседа, но меня перевели в следующий класс без переэкзаменовок. Мои последние классные работы были посредственными, но тянули на проходной балл. Я держала данное маме слово, забыла о музыке и о пении, оставив эти приятные занятия для летних каникулярных месяцев.
Ситуация повторялась ежегодно, и каждый раз мне удавалось перейти в следующий класс с помощью мамы.
Как большая храбрая птица мама распростерла крылья, оберегая меня от плохой погоды, опасных людей и явлений.
В этом году она подружилась с молодой балериной Александрой Даниловой, которую в нашем доме называли Шурочкой. Она только что закончила хореографическое училище и поступила в труппу Мариинского театра. Не знаю, где и как они познакомились, но Шурочка стала у нас частой гостьей. Бабушка ее обожала, относясь к ней как к дочери, во мне Шурочка видела младшую сестренку, но больше всех она любила мою маму. Когда она сама не выступала, то посещала спектакли с участием мамы. Теперь мне кажется, что мы с ней бывали в театре очень часто, но может быть, память играет со мной в прятки. Проходило все так. В назначенный день Шурочка заезжала за мной в своем экипаже. Мама уже давно была в театре. Я ее ожидала, уже подготовившись, нарядившись в пышное розовое платье. Уже с лестницы раздавался веселый мелодичный голос:
- Лида, ты готова? Мы спешим.- Она врывалась в квартиру, целовала бабушку, хватала меня за руку, и мы бегом спускались по лестнице. Выехав на Невский, экипаж останавливался около кондитерской «Лора». Ее кучер, чье имя я забыла, был владельцем этой кондитерской. Он спускался с козел, заходил в кондитерскую и выносил большую коробку шоколадных конфет. В театре мы всегда сидели в одной и той же ложе, зарезервированной для своих. Я слушала оперу и ела конфеты. В антрактах мы гуляли по фойе под восхищенными взглядами публики. Я слышала шепот:
- Кто это с Даниловой?
Я никогда не видела Шурочку на сцене, но мама утверждала, что своим исполнением она завораживала публику и не имела соперников в труппе. Шурочка исполняла несколько
