посмотрели друг на друга. Получилось неожиданно красиво. В следующий раз ее мама принесла итальянский учебник «Искусство пения» Панофки. С этого дня, как только у нее находилось свободное время, она показывала нам вокальные упражнения и предложила вместе с ней выучить романс Полины из «Пиковой дамы» Чайковского. Настин голос был ниже моего, и нам нравилось петь романс на два голоса, ее низким и моим –более высоким. С помощью Алены мы выучили этот романс. За ним последовал другой, тоже исполненный на два голоса. Когда я пела, я испытывала удовольствие гораздо большее, чем когда я играла на рояле. Так у меня родилась надежда, что смогу как и мама стать певицей.
У нас уже появилась восторженная поклонница, моя бабушка, которая всегда приходила послушать, когда мы исполняли свой очень скромный репертуар. Но мама высказала свои опасения, настаивая, что с голосом нужно быть очень осторожным, потому что это такой хрупкий инструмент, что неправильное обучение, любая ошибка в постановке могут нанести ему непоправимый вред. Она сказала Алене, что считает наши занятия преждевременными, что лучше подождать, пока наши голоса окрепнут. Я знала, что она желает нам добра и что говорит, исходя из собственного опыта, но мы не хотела ждать, нас увлекало совместное творчество, а Алена, хотя и молчала, ничего не отвечая на возражения мамы, тайно нас поощряла.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ МЫ ПОЕМ ДЛЯ ШАЛЯПИНА
Неожиданно во время урока с Аленой в нашем доме появился Шаляпин. Увидев его, она обрадовалась:
-Федор Иванович, как раз во время. Прошу вас послушать дуэт моих девочек.
Певец грузно опустился в кресло и сказал:
-Начинайте.
Но мы молчали, глядя друг на друга, совсем не готовые к такому повороту событий. Настя смотрела на свою мать, я на нее, и мы обе молчали. Никогда в жизни я бы не осмелилась открыть рот в присутствии певца, но Алена нам настойчиво кивала, начинала отбивать ногой темп, потом проигрывала короткое в два такта вступление, снова его повторяла, уже сердито поглядывая на нас. При таких обстоятельствах мы запели. Я не смотрела на Шаляпина, я вообще ни на кого не смотрела. Первой моей мыслью было не сбиться, не забыть слова. Но чем дольше мы пели, тем лучше я себя чувствовала. К концу второго куплета я перестала волноваться. Мы пели романс Полины из Пиковой Дамы “Уж вечер близится..»
Каждый, кто когда- то пел, понимает мои чувства. В процессе пения возникают странные ощущения, как будто тело раскрывается, из него выходят плохие эмоции, а внутри остаются хорошие. Мне кажется, таким образом душа себя очищает.
Я понимаю, почему в обрядах любой религии мира пение является важной составляющей. Что касается меня, то я никогда не чувствовала себя счастливее, чем когда пела. Однако, я никогда не обсуждала этого с мамой. Относительно всего, что было связано с ее профессией, она хранила молчание, избегая разговоров о своих успехах или проблемах. Эти вопросы для нас, не посвященных, считались табу.
Федор
