бывшего графа Босуэлла, в государственной измене короне и королеве, с отрешением его от всех прав и земель, всех доходов и достояния – и публичное же его осуждение также единогласно. Всё… отныне всё, что есть у нее, Агнесс Синклер – манор Морэма, леса вокруг, с мельницей, арендаторами и прочим, данные ей по письму расставания. Она выслушала молча, не умоляла, не ударилась в слезы, не взывала о снисхождении к королеве.
Королева!
Вот она, восседает на помосте под балдахином, новая Иезавель, заклейменная Ноксом, блудница, лживая тварь, чей соблазн стоил Агнесс Синклер разрушения брака и падения в нищету ее детей. Ибо не помани она Патрика Хепберна возможностью, у того хватило бы здравого смысла воздержаться, как хватало в прежние годы. Ослепленная вспыхнувшей внутри болью, Агнесс сама почти верила в это. Ибо зло и в сей женщине также, не в одной только похоти мужчины, зло всегда имеет две стороны.
Мерный голос секретаря суда вернул ее от дум к действительности:
– Под страхом штрафа в тысячу фунтов, леди Морэм, запрещено вам писать, обмениваться гонцами, иным образом оказывать помощь и содействие признанному виновным в государственной измене указанному Патрику Хепберну, бывшему графу Босуэллу. Вам ясно?
– Вполне.
– И помните, что любые сношения с этим человеком суть великая угроза вашей бессмертной душе, грех, который едва ли будет прощен лишь молитвой и покаянием, что в глазах Господа, что пред лицом людей.
И это говорилось здесь, открыто, в ее присутствии, той, что спала с ее мужем – при живой жене – три года подряд, а ныне находилась, безмолвна и холодна, словно статуя непорочной Девы, во главе регентского совета… и какой целомудренной, скромной вдовой выглядела сейчас! Сношения?! Лютая кровь Хепбернов вскипела по венам Агнесс, урожденной Синклер, бывшей графини Босуэлл.
– Можете идти, леди, и славьте милосердие королевы, нашей госпожи.
В полной тишине поклонилась она помосту. Реверанс леди Морэм был из самых изящных, которые видел высокий суд пэров, но после, когда ропот лордов в зале умолк, Агнесс вздернула подбородок выше, маленькая женщина в сером, с величественной осанкой героинь древности, одна против всех:
– Благодарю вас, – и обронила, так отчетливо влагая в уши слушателей каждое слово, словно то были капли худшего яда, уже поворачиваясь, чтобы уйти. – Но, право, не стоит хлопот налагать штраф, милорды. Пусть королева, если ей угодно, берет моего мужа – я им насладилась сполна.
Лорд Генри Синклер отдернул руку, протянутую было кузине.
Шлейф серого платья медленно шуршал по плитам пола, удаляясь, пока Мари де Гиз не смела перевести дыхание, и кровь отлила от ее лица.
В глазах леди Морэм стояли слезы.
Шотландия, Ист-Лотиан, Хейлс, лето 1547
На Западной башне Хейлса ветер раздувал штандарт Греев
