И если бы теперь они попробовали отомстить обидчику, то предстали бы в глазах свидетелей зачинщиками.
– Как ты посмел, пес, коснуться дворянина? – с пылающим взором прорычал барон фон Дюрент, выдвигаясь вперед. – А вот срублю тебе поганую руку, чтобы впредь не тянулся, куда не просят.
В подтверждение своих слов он слегка вытащил меч из ножен. Горислав, которому носить оружие в княжеских покоях не полагалось, стиснул кулаки, скрипнул зубами и не отступил ни на шаг.
– Спокойствие, господа! – произнес Всеволод Ярославич, воздевший руку так, что рукав парадного кафтана упал до локтя. – Не омрачайте праздник враждебным поведением. Молодые головы на то и молоды, чтобы горячиться по малейшему поводу. Но мужчина становится мужчиной лишь тогда, когда способен обуздать свой нрав.
Сказанное возымело должное действие. Хоть и гневался барон шибко, а не хотел выглядеть в глазах окружающих человеком, не владеющим собой.
Меч с щелчком провалился в щель ножен. Горислав разжал кулаки. По палате пронесся облегченный гул голосов. Евпраксия обнаружила, что все это время кусает нижнюю губу, на которой уже ощущался привкус крови. Это было вызвано не возмущением, а страхом за Горислава, вступившегося за ее честь.
Когда гостей пригласили за стол и стали рассаживать согласно их чину и положению, Евпраксия улучила момент и попросила отца:
– Батюшка, отпусти Горислава со мной в путь-дорогу. Он меня в обиду не даст.
Всеволод Ярославич важно кивнул, разглаживая бороду:
– Я и сам так решил, доченька.
Приличия не позволяли послать с Евпраксией дружину, ибо это свидетельствовало бы о недоверии к послам. С другой стороны, такое недоверие действительно зародилось в душе князя после выходки нахального свата. Оставь с такими наедине молодую девицу, еще неизвестно, доставят ли ее маркграфу в целости и сохранности или же подпортят товар, чтобы ославить Киевское княжество на весь мир. Присутствие Горислава казалось отличным способом угомонить немцев и заставить их держаться в рамках приличий. А чтобы не погиб парень случаем в дороге, нужно будет послать с ним пару достойных бояр, при которых барон своевольничать не станет.
Обдумав все это, князь ласково потрепал Евпраксию по щеке и указал ей на место подле фон Дюрента. Мысленно он успел попрощаться с нею, а потому даже не проводил ее взглядом и уставился в блюдо, которое стояло перед ним. Как всегда, после сильных волнений князя одолел приступ голода.
Глава 4
По пути к Золотым воротам процессии пришлось протискиваться сквозь напирающую со всех сторон толпу. Каждому хотелось поймать если не монету, то пряник или какие-нибудь безделушки, разбрасываемые князем и его свитой. Все жадно разглядывали блистающих церковных иереев, грозных воевод в полном облачении, ратников, покрытых кольчужной чешуей, нарумяненных боярынь и немцев в ярких плащах. Особое
