не философ,не из умствующих задавал,
но немало подобных вопросов
я в полетах себе задавал.
Пошлость – это налог.
Он тяжек,
отвратителен,
но пойми:
мы рискуем не ради бляшек —
ради будущего Земли.
Гладиаторам было туго.
Им насильно вручали мечи,
но они палачи друг для друга, —
поневоле,
но палачи.
В космонавтах есть чувство братства
Не у них мозги набекрень.
Мы иная,
звездная раса,
человека иная ступень.
Все тесней на Земле пропыленной —
человечеству нужен простор.
Космонавтами будут мильоны,
как сейчас каждый третий – шофер.
Подзазналась Земля-старуха.
Все великие в мире умы
для меня —
космонавты духа
с чувством крошечности Земли.
Нужен,
чтобы духовно не ползать,
взгляд на Землю со стороны.
На Земле уничтожат пошлость
лишь свалившиеся с Луны…»
Дэйв, газуй!
Эту ночь мы украли.
Говори еще, Дэйв,
говори.
За спиной – муравьи в кляре,
муравьи в шоколаде
и фри.
На обочинах —
малолитражки.
С ночи легче места занимать.
Ходят запросто по кругу фляжки,
кормит грудью ребенка мать.
Люд простой
из Майами,
Нью-Йорка.
Здесь, природой счастливо дыша,
шоу завтрашнего
галерка,
а галерка всегда хороша.
Здесь по спальным мешкам студенческим,
утверждая права свои,
ходят с видом,
еще молодеческим,
незажаренные муравьи.
Здесь в обнимку на крыше «фольксвагена»
двое…
Звездный простор так чист,
и вдали
белоснежно,
свадебно
карандашик ракеты торчит.
Первый полицейский кордон:
«Мистер Скотт?!
Не узнали…
Пардон!»
Второй полицейский кордон:
Дэйв сует им какой-то картон.
Изучают…
«Поздненько…» —
изрек
полицейский,
но под козырек.
Третий полицейский кордон.
Здесь —
уже непохожий тон.
Вроде —
сделать
