тебя на лице.Боюсь не справиться с лицом
Боюсь не справиться с лицом,
когда тебя увижу где-то,
и завершится все концом,
в котором больше нет секрета.
Боюсь не справиться с душой,
боюсь не справиться и с телом,
чтоб над тобой и надо мной
не надругались миром целым.
Боюсь – не знаю отчего —
тебя, как тайного богатства.
Боюсь – и более всего —
его пропажи не бояться.
Tuck me in
Во всех языках на свете,
конечно, много есть злого,
но все-таки доброго больше,
и с ним я нигде не один,
и я обожаю по-детски
простое английское слово,
пахнущее крахмалом,
шуршащее «Tuck me in…».
Я вечно был в детстве мерзлявым,
как досоветская барышня,
среди всех счастливцев не мерзших
каким-то я был не таким:
«Дует сквозь одеяло.
Ты подоткни его, бабушка…»
Это и было наше
русское «Tuck me in…».
Мой сын краем уха слышал
про Сталина
и про Берию,
в свои пятнадцать он маленький,
хотя почти исполин,
его голова в Оклахоме,
а ноги там, где «Siberia»,
и он, как ребенок, просит:
«Мамочка, tuck me in…»
Когда она засыпает,
устав от школьных тетрадок,
от двух сыновей и мужа —
от всех своих трех мужчин,
едва коснувшись губами
растрепанных мужниных прядок,
шепчет она чуть слышно
измученное «Tuck me in…».
И, подоткнув одеяло,
я глажу ее и глажу,
последнюю мою маму,
уже не без ранних седин,
но все-таки первой мамы
я ощущаю пропажу
и невозможность по-русски
ее попросить: «Tuck me in…»
Старое фото
Оставаясь всегда молчаливой,
в домик наш на Четвертой Мещанской
ты вбегала поспешно счастливой,
убегала поспешно несчастной.
Это
