Посоветуй. И все, я отстану.
– Не знаю, Саша, – ответил Филимонов Алексей Романович. – Понятия не имею. Я пока что не попадал в ситуации настолько затруднительные.
– Но должны же ваши органы помогать в беде человеку.
И тут Алексей вдруг улыбнулся. И очень изменился от этого, даже как-то меньше стал и безопаснее.
– Как-то давно не слышал таких рассуждений, – сказал он. – Ты какой-то – из прошлого, старичок.
– Была такая шизоидная мысль, – ухмыльнулся Санек, радостный от того, что разговаривают с ним. – Что упал на газон и проспал лет там пять, скажем. Что-то я читал такое.
– Я о том, что ведь это во времена детства моего, да еще и твоего, наверно, – да: было такое рассуждение, руководящее и господствующее. Его пытались навязать и детям, и самим органам, и даже, как это ни абсурдно, преступному миру. Что мы, правоохранительные органы, существуем для того, чтобы помогать в беде. Творить добро. И карать зло. Творить добро посредством наказания зла. Но это не так, старик. Нам врали. Сладко, иногда убедительно. Это да.
– Да я не о том, Лех, – сказал Санек. – Я: что мне – вот сейчас, сегодня, – некуда. На меня как будто все со всех сторон кинулись. И сразу отовсюду вытурили.
– Старик, я тебя выслушал, будь и ты демократичным, – продолжал Леха, мягко словно колышась в дверном проеме. – Так вот. В последнее время я, старик, стал очень интересоваться философией. Из шести с половиной часов дневного нездорового сна я пять часов тратил на бодрствование с философией в руках. И сделал определенное открытие. Правоохранительные органы Министерства Внутренних Дел Российской Федерации, старик, на самом деле зиждутся на учениях таких великих учителей, как то граф Лев Николаевич Толстой и доктор Мохандас Карамчанд Ганди. Но подходят к этим учениям с другой стороны. Как бы что ли с изнанки. Понимаешь?
– Лех, извини, я же ведь не…
– Продолжаю. Зло, творимое, дабы наказать зло – не суть добро. Это то же самое зло. И если позволить творить зло тем, кому этого хочется – независимо от того, злодеи они или охотники на злодеев – будет кровавый хаос. Война всех со всеми. Единственный выход: сделать так, чтобы творение зла было не удовольствием, а работой. Для этого и передано органам правопорядка законное право на зло. Человек, которому выдана гослицензия на зло, у которого зло – это просто работа такая, а не душевные порывы – ему ведь не до зла, правильно? Ему наоборот, все время хочется отдохнуть от зла. Поспать часиков двенадцать подряд, к примеру. Зло законное от настоящего отличается тем, что оно – без энтузиазма. Спустя рукава. С отпусками, бюллетенями, отгулами и выходными.
– А…
– Вторая задача исполнительно-силовых органов – это, по возможности, все же сокращать зло. Количественно. С преступным элементом в этом отношении говорить нет смысла. Мы с ними встречаемся, когда зло уже совершено. Мы всего лишь собираем преступный элемент в кучу и огораживаем относительно крепкими стенами, чтобы он творил свое зло там, внутри, сам с собой. И с нами. Не вовлекая в него вас, новых невинных налогоплательщиков.
