толстая.
«– Вообще-то это означает: пошел ты в жопу, Санек, – подумал Саня. – Не совсем, но процентов на семьдесят. Или наоборот, заигрывает? Дура».
– А что будете читать? – спросил Санек. А что еще у нее спросить-то?
– Наверно, опять Гюисманса. Или опять Мейринка. Эти имена вам что-нибудь говорят?
– Нет, – признался Санек. – А вы все время читаете, что ли? Не скучно?
– Скучно, – кивнула толстая и поэтическая девушка. – Поэтому и читаю.
Они помолчали. Помолчали так, что Санек услышал, как в глубинах магазина капает вода и ворчит старый холодильник.
Толстая, глядя на Санька сравнительно большими своими глазами, продолжила наконец:
– Скажите, а вы в шахматы играете?
«О как, поворот на сто восемьдесят, – весело подумал Санек. – Все было, но такого еще не было. Вот они, читательницы стихов. Толстые-то».
– Можно, – сообщил он. – Любитель, конечно. Но в детстве на турнирах медали получал за это дело.
Санек врал. Он даже не помнил, когда и с кем играл.
– Так я и думала, – сообщила толстая стихотворная девчонка. – И вы – шахматист. Никого вокруг, кроме коней и слонов. Смертельнее всего я ненавижу шахматные фигуры.
«О как» – подумал Санек уже не так весело.
– Конь ходит буквой гэ, – продолжала толстая. – Слон ходит буквой дэ. Какая-нибудь тура – буквой кэ-лэ-мэ-нэ. Все ходят только по предсказуемым маршрутам, говорят одни и те же регулярные слова, с одним и тем же предусмотренным выражением лица. И так будет еще миллион лет.
«Так можно в карты, на раздевание – намного лучше даже, – подумал Санек, – но она не об этом».
– Я не о шахматах, – сказала толстая с книжкой. – Я о жизни. В частности, о сегодняшнем вечере. Знаете, я ведь жду в жизни только одного.
Они опять помолчали.
Толстая продолжала:
– Я жду, когда придет кто-то очень странный, туманный, такой весь ночной – в промокшем черном плаще – хотя на улице пыль и жара. И что он сильным ударом опрокинет шахматную доску.
«Стихов начиталась» – подумал Санек.
– Не в настроении? – спросил он успокаивающе. – Вот и я тоже. День сегодня у меня, короче, какой-то странный, надо признать, короче. Но надо с этим что-то делать, правильно? Может, с зодиаком проблемы? Вот вы кто по гороскопу?
– Мне нужен хотя бы ужас, – определила толстая, упираясь в Санька своими тяжелыми темными глазами. – Это же – немного, правда? Всего лишь ужас. Он не нужен никому, кроме меня. Почему я лишена даже этого? Хотя бы примитивный какой-нибудь. Например, лавкрафтовский, чешуйчатый, рыбный. Нет счастья – это понятно. Этот мир, видимо, для него просто не предназначен. Но для чего-то он должен быть предназначен? Должно же хоть что-нибудь иногда случаться. Вот представляете: вы сейчас выходите из магазина – и вдруг черный вихрь, и мучительный железный вой, и таинственный плач. И раскрываются Лунные Врата Ужаса. Ведь должно
