алкоголь, по типу водки, и, громко смеясь высоким смехом, играли в карты – в вист, совершенно позабыв о своих пограничных обязанностях.
Мост и его окружение были совершенно пустыми и безлюдными. Возможно, всё это из-за раннего времени суток, однако не исключением было то, что из-за войны и огромной пошлины французов многим стало просто невыгодно сотрудничать с Римской империей…
– Эй, эй, проснись, Корбл! – крикнул Кейсер и три раза ударил возле закрытого окошка повозки, после чего старик, испугавшись, словно пушечного взрыва, пробудился ото сна. – Корбл, впереди лягушатники!
– Хорошо-хорошо, поговорим с ними, что-нибудь придумаем… – тихо зевнув, ответил старик, наматывая на своё жёлтое вельветовое пальто бежевый пижамный пояс. Его выражение лица от усталого сменилось напряжением, полубелые брови сомкнулись воедино, он проверил заряд охотничьего ружья – оно было заряжено, и не забыл про мушкетон – тоже. – Но если вдруг накалится ситуация, то после того как я выстрелю, тут же что есть мочи хлещи лошадей, понял?
Кейсер вдумчиво кивнул, но на его лице проявился лёгкий испуг, и он на всякий случай тоже проверил заряд своего пистолета, висевшего у него на ремне. День был сладким и не таким холодным, как вчерашний. А над степью слегка возвысился тучный туман, вводивший мелких грызунов в беспокойство. Подобравшись чуть ближе к яркому пламени костра, Корбл вынырнул лицом из правой дверцы и радостно по-французски поприветствовал всех новобранцев, вооружённых блестящими алебардами и свисающими на узких бёдрах длинными мушкетами. Один из них уже почти вплотную приблизился к повозке.
– Куда держите путь, господа? – оскалившись, быстро пролепетал один из французов, и, выгнув спину, словно змей, направил свою заточенную пику к морщинистому лицу старика и, притопнув сапогом, под которым красовались чёрные гетры, презрительно хмыкнул. Ситуация изначально приняла напряжённый характер. Француз часто чесал свои шикарные усы и волнистые каштановые волосы, а резкий спиртовой запах изо рта мушкетёра ненароком дал понять путникам, что их разговор выйдет трудным и невыносимым. Сам француз хоть и пытался принять воинственную позицию, дабы показать свою значимость, доминантность, на деле же всё выходило иначе. Он выглядел, словно пьяный, гордый и местами красивый капер, прибывший после очередного маскарадного бала, где случайно и приобрёл французскую военную униформу.
– Мы не хотим проблем, дорогие французские стражи, – прозаикался Корбл неожиданно для самого себя. С его лба, загибаясь по линиям морщинистых каналов, тянулся холодный пот. – Меня зовут Корбл и я приехал во Францию из Священной Римской империи для того, чтобы навестить мою милую племянницу Офели – она француженка, проживает в Париже, сильно больна.
– Немец, говоришь? – с колкой иронией спросил француз, пропустив всю изложенную мысль старика. – Да с таким акцентом ты больше походишь
