дело! – довольно заулыбался Ворон. – Золотце моё, скажи-ка, найдётся ли в вашем заведении что-нибудь действительно вкусное, сладкое, на десерт для этой юной миледи?
– Так, так… На десерт… Есть пироги с яблоками, мёд с орехами… О! Наисвежайший пирог с клубникой, украшенный взбитыми сливками.
Это было как раз то, что надо! Граю засияла как солнышко. И Риланн убежала на кухню за сладким чудом для малышки.
Пока ждали пирог, Эл всё смотрел на Граю, а девчушка не спускала с него восхищённых сверкающих глаз. И со странной горечью и нежностью, атаман вдруг подумал, что за всю его жизнь никто и никогда не смотрел на него с такой искренней любовью.
Разве что, мама… Если он не придумал своё счастливое детство.
А вот у этой девочки нет даже счастливого детства. Что она делает здесь? Где её мама? Где отец? Как она очутилась здесь совсем одна?
Как невыносимо хочется сделать так, чтобы она всегда улыбалась так, как сейчас – светло и солнечно! Чтобы не знала страха, голода и бед! Маленький птенчик, воробышек. Ей не выжить в этом мире бессердечных взрослых. Как хочется спасти, уберечь, защитить…
Эй, Ворон, невозможно спасти всех, невозможно! Что ты можешь?
А действительно… Что?
Эл почувствовал на себе другой взгляд, выплыл из потока невесёлых мыслей, чтобы утонуть в лучистых зелёных глазах Дэини. Она улыбнулась. Странно как-то улыбнулась, словно ждала чего-то…
И Ворон смутился внезапно, как мальчишка. Заговорил снова с Граю, заговорил о ерунде, просто чтобы не молчать – припомнил, что не познакомил Граю с друзьями.
Тут и Риланн принесла сладкое клубничное великолепие. И малышка снова взялась за ложку, попутно пытаясь всех их накормить своим «сокровищем».
Пока она поглощала ягодную вкуснятину, Эл всё смотрел на неё, а мысли крутились в голове, и в душе как будто гроза начиналась. Пока ещё не бушевала, но далёкие раскаты грома уже угрожающе рычали вдали.
– Граю, а как это твоя милая матушка отпустила тебя в столь неподходящее для юной дамы место? – наконец не выдержал он.
– Что, эрр Эливерт? – малышка сразу даже не поняла.
– Я говорю, как мать-то тебя в эту дыру пускает? Знает, поди, что здесь и обидеть могут!
– У меня нет матушки. Она умерла, когда я была ещё маленькой.
От того, как привычно и спокойно она это произнесла, по спине пробежал холодок.
– Вот как… – вздохнул Эл.
Да ладно, атаман, ты ведь чего-то такого и ждал, верно?
– Тогда ясно! А теперь ты, стало быть, большая?
– Ага, – кивнула согласно девочка.
– Скучаешь по ней? По матушке? Да, цыплёнок?
– Не знаю! – Граю смущённо пожала худенькими плечиками. – Я её и не помню почти. Без неё плохо… Матушка, она добрая была. Она меня обнимала всегда и рядом ложилась, когда я боялась засыпать. И сказки мне
