стирали свои одежды. Постирушки сохли тут же, на натянутых меж деревьями верёвках.
Хоме быстро наскучило никому не нужное наблюдение. Ему до смерти хотелось курить. Он с нескрываемой завистью смотрел на бронзового от загара кухонного работника, беззаботно пускающего дым цигарки, и сгорал от распалённой внутри себя страсти. Окунь жадно сосал свою пустую люльку, отчего острое желание подымить становилось меньше. Стараясь не думать о заветном табачке в его кисете, Хома переключил своё внимание на уже знакомую фляжку на Митином поясе, и от этого ему сразу стало легче.
«Сейчас глоточек горилочки совсем не помешал бы», – подумал Окунь и громко сглотнул. Митя, впившись глазами в свою подзорную трубу, не замечал вокруг себя ничего. Хома обиженно надул губы и некоторое время сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Селезень и шесть уточек подплыли к засаде. Окунь заинтересовался наглой дичью и даже подумал, как бы смастерить кое-какие силки, но шум подымать из-за нескольких тварей смысла не было. Добрая затея не состоялась по ряду причин, и он ещё разок жадно полюбовался доброй фляжечкой, и в пустом желудке его невыносимо засосало. Дальнейшая жизнь для Хомы стала хуже горькой редьки. И он, не придумав ничего лучшего, чем поудобнее прилечь, удовлетворённо закрыл глаза. Вредный гнус наседал на затихшего Окуня, и тот лениво отбивался от него своей огромной ладонью.
После обеда на укреплении вновь воцарилась тишина. Часа через два вдруг всё пришло в движение, и Митя Борода понял, что обоз с переселенцами уже недалеко. Вскоре, поднимая придорожную пыль, голова колонны показалась на дороге. Упершись в приграничный шлагбаум, остановилась. Злые собаки казаков не подпускали близко любопытных военных, их злобный лай слышен был далеко. Старшина переселенцев поздоровался за руку со старшим офицером заставы. Они отошли в сторону и долго о чём-то толковали. Затем прошли в штабной шатёр, вслед за ними туда же занесли подарки. Шустрые служивые тайком от глаз начальства разживались у переселенцев водкой и салом. Митя поддал кулачищем под бок Окуню. Тот от неожиданности громко охнул и подскочил, глупо моргая глазами. Стая уток кинулась в испуге врассыпную. В недрах встревоженного грубым способом сердца перепуганного не на шутку Окуня вспыхнула ответная ярость. Гнев на какое-то мгновение перекосил лицо Хомы, но опомнившись, он решительно взял себя в руки, и животная злоба тут же изменилась на лице на льстивую улыбку.
– Видишь при обозе вооружённых людей? – строго спросил Окуня Митя и сунул в руки Хоме подзорную трубу. – Возьмёшь Ваньку Палицу с его дружиной и избавьтесь от них как можно скорее. Лишние свидетели нам ни к чему.
Хома неловко водил оптическим прибором в разные стороны. От зоркого глаза Бороды не ускользнуло, что один из казаков, привстав в стременах, стал внимательно смотреть в сторону вспорхнувших с воды уток.
«Ещё
