у которых вся еда красно-оранжевого цвета. О том, что случайно в команде оказалось аж пять Денисов.
Только теперь все было по-другому. О его новом увлечении кричало все: походка, расслабленные мышцы лица и ярко-зеленый сердечный свет, как из диапроектора. Он стал еще внимательнее и предупредительнее. Слишком всесильным, словно жил под каким-то неиссякаемым каннабисом18. И были налицо все признаки колдовства. Когда Лина молилась, Матвей зверски зевал, его мутило от запаха ладана, зрачки бегали против часовой стрелки, и он слишком агрессивно воспринимал критику в сторону Киры. Лина заказала в церкви Сорокоуст о здравии и молебен Пантелеймону-Целителю, съездила к бабке в Немишаево, которая потребовала его фото и ношеные трусы. Над фото долго водила ножом, капала свечным воском и читала молитвы, постоянно мучаясь отрыжкой.
– Ой, доцю, тут такая порча. Закажи еще Молебен Пресвятой Богородице о благополучии семьи.
Лина внутренне содрогалась и кивала. Ее бил холодный озноб, а мысли продолжали вращаться вокруг насущного вопроса: чем еще помочь Матвею, и как земля носит на себе подобных женщин?
Матвей родился в городе, в котором плескалось вязкое море и стоял самый южный форпост Киевской Руси. Он был заложен крымским ханом Менгли Герайем, любившим поэзию и историю. А еще невысокие двухэтажные дома, военно-морская база, несколько музеев и крутой берег, словно отломанный хлебный мякиш. Самыми интересными считались музей Судковского и лейтенанта Шмидта. В первом ему нравилась картина «Очаковская пристань», на которой море выглядело настолько желтым, словно взбили вилкой воду и береговой песок. Во втором – письма. Тревожные и изнурительно-нежные письма к Иде Ризберг, милой вагонной попутчице в черной вуали, с которой Шмидт был знаком ровно сорок минут. И все бегали смотреть на серую, густо исписанную бумагу, вытягивали трубочкой губы и пытались прочитать хоть несколько строк.
Хотя музеи Матвей не любил. Из-за запахов. Особенно скучный краеведческий с белыми колоннами и шиферной крышей, усыпанной еловыми шишками. Там постоянно цвели молочные калы, обладающие мощным противоядием, и стояли шесть легендарных полководцев от Кутузова до Головатого с Ушаковым. Его раздражало все: повторяемость экспонатов, пожелтевшие фото, нитки медалей и уголок бабки-смотрительницы. Часто из письменного стола был выдвинут ящик с коричневой чашкой, черствым хлебом, неровными кубиками сахара и коробкой крупнолистного чая. А еще замызганная банка сливового варенья, журнал, обвернутый в клеенку и настольная круглая лампа. Все вместе источало характерные возрастные ноненалы19, и он ловил себя на мысли, что так жить категорически нельзя. В старых домах, в старой одежде, среди старых виниловых пластинок, сервизов, парафиновых рамок и всего, в чем закончилась жизнь. В чем не было свободы и токовой вибрации. Куда лучше среди нового и современного: городов и улиц, усовершенствованных моделей машин и техники, ароматов из последних коллекций Gucci и Nina Ricci.
Матвей с детства
Каннабис – психоактивное вещество, получаемое из конопли: марихуана, гашиш и гашишное масло.
Нонеалы – особые химические вещества, которые вырабатываются в стареющем организме.
