style="font-size:15px;"> – Между прочим, мы серьезно с тобой разговариваем.
– Чего вы от меня ждете? Я привык затаскивать женщин в спальню и не против, если они проделывают со мной то же. С вами иначе. Как будто бы я переспал с собственными сестрами.
Нам принесли бутерброды и кофе. Почувствовал, как к горлу подкатывается желчь и вот-вот я забрызгаю ею весь мир.
– Извините, нужно подышать.
Дверь распахнулась, звеня колокольчиком в затылок. Я держался за стену и долго блевал. Желудок скрутила каменная боль, я видел жизнь, словно смотрел внутрь глазами. Это не были предсмертные картинки, мгновенно проносящиеся у умирающего, но сдохни я вдруг, стало бы лучше.
Когда все прекратилось, я сел на пыльный тротуар и закурил. Сигарета спасала мою задницу, как и тысячи раз. Две минуты наедине с «Я». Красный огонек – факел будущего.
Я вернулся в бар. Сестер там не было. Огляделся. За столиком девушка читала книгу. Стандартно красивая, без особенностей, если за таковое не считать ее слепяще-рыжие волосы, в общем, не каждый со мной согласится и станет возражать фразой «не в моем вкусе». Прежде я не обратил бы на нее внимания. Давно не встречал такого, соскучился. Она сидела идеально прямо, заложив ногу за ногу, слегка наклонив голову, читала, наверное, роман девятнадцатого века с их статями, осанками и породами. Длинная шея, прямая спина, расправленные плечи. От нее веяло королевской воспитанностью, спокойствием, мягкостью, умеренными гордостью и настырностью. Настоящая женщина. Почему современность настолько сильно сдавила нас заботами, что все съежились, скрючились и сгорбились? Разве это наш выбор? И чем мы хуже тех, на балах и приемах? К девушке подошел долговязый парень, она подняла на него большие глаза, слабо улыбнулась, убрала в легкую сумку ярко-оранжевого цвета книгу, и они вышли.
Официант протянул ключ от моего номера и доложил, что дамы уже наверху. Предупредил, что позвонит в восемь, чтобы к девяти мы спустились на завтрак. Я купил бутылку вина, расплатился за ужин и поднялся к себе. Номер опрятный: двуспальная кровать, телевизор, два зеркала, на полу большой ковер. В ванной приятно пахло свежестью, в белом кафеле отражались световые лучики. Я поднял крышку унитаза с диким желанием отлить.
За стеной зазвонил телефон, послышался голос Мишель, слов разобрать я не смог. Раздался стук в дверь. Пату в ночной рубашке, босая, с растрепанными волосами, с потеками туши и постаревшая на тридцать лет, переступила порог.
– Уеду рано. Позаботься, пожалуйста, о Мишель. Ты нужен ей больше, чем мне.
Молча выслушал, глаз прищурился сам собой, я кусал край губы – плохой знак. Взял бутылку, хорошенько отпил из нее, а когда поставил, размахнулся и влепил Пату сердечную пощечину. Схватил за волосы, притянул к себе ближе и выдавил:
– Шлюхи! Надоели! Какого черта!
Швырнул ее в сторону, Пату споткнулась о стул, опрокинула его, потеряла равновесие и упала, тяжело бухнула о стену голова. Я смотрел на все свысока, пил вино из горла
