сказал дядя юноше перед отъездом, – я немало рассказывал о моём бывшем ученике, но тебе следует хорошенько запомнить одно: он очень талантливый, но при этом очень своеобразный… я бы даже сказал, крайне тяжёлый человек. Следи за своими поступками и словами, потому что заслужить его уважение будет очень непросто».
И что же?
Человек, о котором дядя всегда говорил с таким искренним восхищением, оказался практически мальчишкой. Из его рассказов Жак знал, что будущему командиру около двадцати одного года, а увидел худого подростка с измученным серым лицом и обильной сединой в волосах.
Это и впрямь была очень странная встреча.
Конечно, д’Эстурвиль-младший где-то подозревал, что человек, занимающий подобную должность, всегда крайне занят, а потому вряд ли помнит об обещании позаботиться о чьём-то там племяннике, однако такого неприязненного приёма, который был оказан ему, всё-таки не ожидал.
Д’Артаньян, создавалось такое впечатление, всем своим видом хотел показать молодому человеку, насколько некстати его появление в доме на углу набережной и улицы Бак.
Был бледен, смотрел тяжело и всё время куда-то в сторону, разговаривал резко… вообще не дал рта открыть. Даже о дяде не спросил.
И как же глупо получилось… как его вообще можно было спутать с прислугой?
Может, оттого он и обиделся?
Хотя, с другой стороны… как д’Артаньян должен был поступить? Броситься к незнакомому просителю с распростёртыми объятьями?
Он и так сделал для него чертовски много.
Подпоручик де Бемо, к которому д’Артаньян направил Жака, принял лионца весьма радушно. Прочёл записку, поцокал языком, а потом сообщил, что молодой человек – почти счастливчик, коль за него просит сам лейтенант. Потому что на его памяти – а память у него преотличная, – такое случается впервые.
Помог снять пристойную комнату на соседней с казармами улице, объяснил обязанности, представил остальным мушкетёрам.
Конечно, поинтересовался, впрочем, достаточно деликатно, кем кадет приходится лейтенанту.
Жак честно ответил, что его дядя обучал д’Артаньяна фехтованию, когда тот учился в Лионском военном пансионе, после чего подпоручик сказал: «О!» и всякие расспросы прекратил.
Обязанности кадета оказались простыми, скучными и мало чем отличающимися от тех, которые молодой человек исполнял при лионском гарнизоне.
Мушкетёры его величества дежурили в караулах возле Лувра, а также во внутреннем дворе королевской резиденции. Непосредственно в монаршие покои доступа не было: там несли службу швейцарцы и королевские жандармы.
Как поговаривали, потому, что от сапог господ мушкетёров, украшенных каблуками и шпорами, слишком много шума и грязи.
Караулы тщательно проверялись непосредственно лейтенантом, а в его отсутствие – подпоручиком.
Существовали ещё проверки оружия, занятия по фехтованию
