Фишера было доброе сердце, в чем ему не хотелось признаваться, поэтому эти новости он воспринял критически.
– Ретт играет в покер, – заявил он сестре. И, понизив голос до шепота, добавил: – На деньги!
– Конечно, – отвечала рассудительная Шарлотта. – Он ведь должен как-то себя обеспечивать, верно?
И хотя девочки не были осведомлены обо всех грехах Ретта, они знали, что этих грехов множество. Однажды утром, когда добросердечная Шарлотта в очередной раз назвала подругу «бедной Розмари», та заехала Шарлотте в глаз. Испуганный ребенок разрыдался, а Розмари тут же бросилась к ней в объятия, утешать, как часто бывает с маленькими девочками.
В один прекрасный день, когда бабушка Фишер вошла в комнату, Шарлотта забыла про тост, на который намазывала варенье из красной смородины, а Розмари поставила чашку с чаем на стол.
Бабушка Фишер сжала руки от волнения. Она пристально вгляделась в лицо Розмари, как будто ища в нем ответ.
– Бабушка, – спросила Шарлотта, – что-нибудь не так? Констанция Фишер покачала головой и выпрямилась.
– Розмари, тебя в прихожей ожидает посетитель.
– Посетитель, бабушка? Ко мне?
– Твой брат Ретт пришел тебя навестить.
В памяти Розмари тут же возник волк с обложки книги сказок, и она в ужасе взглянула на Шарлотту.
Бабушка сказала:
– Дитя мое, ты не обязана с ним видеться. Если хочешь, я ему откажу.
– Он опозорен, Розмари, – заволновалась Шарлотта. Розмари решительно сжала губы. Теперь она подросла и не боялась увидеть сказочного волка. Кроме того, Розмари было любопытно: отразятся ли грехи брата на его внешности? А вдруг у него горб или он весь лохматый и с длинными когтями? Или воняет чем-нибудь?
Идя по холлу, бабушка сказала вполголоса:
– Розмари, не стоит говорить отцу о визите брата. Ретт Батлер оказался вовсе не похож на тощего старого волка. Он был молод и высок, черные волосы блестели как вороново крыло. На нем красовался сюртук светло-палевого цвета, а в больших руках он привычно сжимал широкополую черную шляпу.
– Кого я вижу? Ты не должна меня бояться, малышка. Стоило Розмари взглянуть в смеющиеся глаза Ретта, как волк был забыт навсегда.
– Я не боюсь, – произнесла она храбро.
– Бабушка Фишер назвала тебя искоркой, – сказал ей Ретт. – Я верю, что это так. И пришел сегодня пригласить тебя покататься.
– Как бы мне не пришлось пожалеть об этом. Скажи на милость, как ты умудрился вылететь из Вест-Пойнта? Впрочем, – тут Констанция Фишер подняла ладонь, – не знаю и знать не хочу. Но Джон Хейнз о тебе высокого мнения, а Джон разумный человек. Если отец проведает, что ты был здесь, он…
Ретт усмехнулся.
– Придет в ярость? Ярость – верный спутник моего отца.
Отвесив почтительный поклон, молодой человек продолжил:
– Я вам обязан, бабушка Фишер. Розмари будет дома к ужину.
