Никто не гонится за ними, не пытается напасть, не попадается по пути. Некоторые из комнат, которые они проходили раньше, теперь закрыты плотными металлическими листами – сработавшей охранной системой, и сам дом таинственнее, чем простой особняк богача. Здесь есть, что прятать.
Ваня хотел еще раз взглянуть на лепное дерево, хотя бы мельком, но не может даже вспомнить, где видел его. Не было ли оно плодом воображения. Никто не пытается напасть на них до самого входа в гостиную и дальше – но Салтан все равно останавливается перед дверьми, прикрывая глаза. Он снова нервозно поправляет халат, и – всё гораздо сложнее, чем кажется. Даже перевертыш не смеётся, не торопит, и Салтан набирается решимости несколько минут – как перед прыжком с парашюта; в кишащую акулами ледяную воду. Двери он открывает уверенно, но не резко, входя в комнату широкими шагами.
Гвидон сидит так же спокойно, как на экране мониторов, сложив перед собой руки, и заговаривает первым.
– Поверьте, не стал бы беспокоить вас без веской причины, – он говорит.
Салтан хмыкает – нервозно, выдавая своё напряжение – и садится за стол, сам отодвигая себе кресло. Телохранители встают за ним ровными рядами, готовые мгновенно среагировать, но не превышающие свои функции. Рита стоит среди них. Ваня чувствует себя неуместно лишним.
– Сегодня день прошений, – отвечает Салтан с насмешкой.
Гвидон приподнимает бровь – тонко, холодно, и улыбка Салтана гаснет.
– Я не прошу. Я предлагаю сотрудничество.
Салтан не играет в радушие, как делал с Ваней, не теряет лицо от ярости, как с перевертышем, не пренебрежителен, как с Ритой, не ненавидит, как Морану, и перед ним сидит не враг и не свой; что-то среднее между ними. Салтан не знает, как себя повести. Ваня смотрит на них и понимает – ему бесконечно важна эта встреча, важнее жар-птицы, важнее Кощея, важнее третьей мировой войны. Ваня смотрит на них и понимает – почему. У Гвидона достаточно пальцев на обеих руках, не обрюзгшее тело, идеально выглаженный костюм вместо бесформенного халата, дорогой парфюм вместо дорогого виски, но – с его лица смотрят те же, блекло-серые глаза. Похожие по-человечески, не ворожбой и не проклятьем. Квадратное лицо, жесткий взгляд и морщины в уголках глаз собираются в тот же рисунок, когда Гвидон смотрит пристально. Он значительно лучше держит себя в руках.
Жестом Салтан подзывает Ваню, и один из телохранителей толкает его в спину, заставляя сделать шаг вперед. Как трофей или диковинное животное демонстрируя гостю.
– Спасибо, обойдусь. У меня уже есть паренек.
Он откидывается в кресле, усилием придавая позе небрежность, он старается – но он уже слишком стар и слишком сентиментален. Гвидон смотрит на Ваню, и в уголках его губ появляется легкая полуулыбка.
– У нас же был уговор, Иван, – произносит Гвидон с упреком.
От этого тона хочется набить
