и вытер мокрый след на щеке. Затем он наклонился и поцеловал руку своей подруги.
Я не могу передать словами, какое облегчение я испытал. За столько лет самобичевания и оцепенения я впервые услышал теплые слова. Не за мои достижения, а просто обращённые ко мне. Алисия видела меня таким, каким я был, а не каким хотел казаться. Видела насквозь и не осуждала, не критиковала, а хотела помочь. Человечество – странный вид: оно выдумывает красивые сказки о благородстве и великой любви, но почему-то в жизни даже не пытается стремиться к прекрасным идеалам. Возвышенные речи оно оставляет поэтам, совсем не замечая в серости будней настоящие чувства и душевную красоту. В тот вечер мрак внутри меня был рассеян светилом, чьё имя я хотел бы запечатлеть на небосводе, – Алисией. И раз прояснив мою душу, она никогда не покидала меня, эта замечательная девушка с голубыми глазами цвета летнего неба, бездонными, скрывающими за собой удивительный внутренний мир.
Капитан открыл дверь и проводил лётчицу до лестничной площадки. Рядом со ступеньками они остановились и секунд десять смотрели друг другу в глаза. Пару раз взгляд молодого человека соскальзывал и начинал блуждать по сторонам, как будто он всё ещё боялся выдать свою тайну.
– Это был удивительный вечер, – нашёлся он после затянувшейся паузы. – Спасибо тебе.
– Думаю, он был лишь первым в длинной череде, – с улыбкой предположила лейтенант.
– Да, конечно. Мне нравится эта идея.
– В таком случае благодарю вас за предоставленную информацию, капитан! – с пафосом выдала Алисия и сама же прыснула со смеху.
– Служу Демократическому Блоку! – вяло махнул рукой тот. – Пока.
– Пока.
Маршал умолк, как старинная музыкальная шкатулка, закончившая успокаивающую колыбельную. Повернувшись к зарешеченному окну, он неотрывно следил за чем-то снаружи. Журналист улучил момент, чтобы внимательно рассмотреть лицо узника, но обнаружил, что замеченной по телевизору желтизны больше не было. Тогда он тоже посмотрел в окно, но увидел лишь бесформенное облако, парящее по лазурной глади.
Спустя некоторое время репортёр посмел нарушить установившееся молчание вопросом.
– Простите, Алексей, на что вы так пристально смотрите?
Не отрываясь от созерцания, узник ответил:
– А разве вы не видите? Она улыбается мне, как тогда. И эти голубые глаза проникают прямо в душу. Родная, я с тобой, где бы ты ни была…
Газетчик перевёл взгляд на кровать, почтительно не вмешиваясь в происходящее в душе командующего. Примерно через минуту тот вернулся в бренный мир и предложил закончить беседу.
6
Вечер был настолько холодным, что пришлось прикрыть окно и включить обогреватель. Протянув ноги под пледом к источнику тепла, журналист зажмурился от удовольствия и погрузился глубокое кресло так, что над спинкой виднелись только затылок да накрахмаленный
