обезоружили их, заперли всех в одном покое внизу дворца, наказав им не перечить и не обмолвиться ни единым словом, ежели желают сохранить жизнь. Алебардщиков и половины не стояло на карауле, но они разошлись кто куда; одним словом, то было угодно Богу, чтобы так приключилось с ними по их собственной вине. Заговорщики тотчас разбежались по дворцу, убивая всех сопротивляющихся, и кинулись к покоям Дмитрия, стреляя из пищалей.
Меж тем Дмитрий вышел и спросил, что произошло, отчего такой шум и беснование, но по причине всеобщего испуга не получил ответа. И он крикнул, чтобы ему подали его меч, но тот, кому надлежало во всякое время стоять с ним наготове, успел убежать с мечом, и Дмитрий, почуяв беду, тотчас схватил алебарду и убежал обратно, заперев дверь изнутри. Услышав, что стреляют в окна и рубят топорами двери, он через потайные двери перебежал из одного покоя в другой и спрыгнул в залу, которая была расположена ниже других покоев, и попал в руки ливонского дворянина по имени Фюрстенбергер, который охотно бы укрыл его, ибо он истекал кровью, но этот Фюрстенбергер был убит. Дмитрий ускользнул через один переход в баню, и через двери, выходившие наружу, намеревался уйти и скрыться в толпе, уже собиравшейся в числе нескольких сот человек на заднем крыльце. Если бы ему удалось пройти, то он, нет сомнения, был бы спасен, и народ истребил бы всех вельмож и заговорщиков, ибо не ведая о заговоре, народ полагал, что поляки вознамерились умертвить царя, а заговорщики его спасают. Так ему было объявлено для того, чтобы задержать поляков в городе. Заговорщики настигли Дмитрия в этом переходе, скоро покончили с ним, стреляя в него и рубя саблями и топорами, ибо они страшились, что он убежит.
Говорят, что бояре, схватив его, долго расспрашивали, однако это невероятно, ибо у них не было времени для проволочки. Итак, увидев народ, Дмитрий вскричал: “Ведите меня на площадь и допросите меня; я поведаю вам, кто я такой!”. Но, страшась народа, который стал теснить их, они тотчас убили его, восклицая: “То был расстрига, а не Дмитрий, в чем он сам повинился”. И связали ему ноги веревкой и поволокли его нагого, как собаку, из Кремля, и бросили его на ближайшей площади, и впереди и позади его несли различные маски, восклицая: “То были боги, коим он непрестанно молился”. Эти маски раздобыли они в покоях царицы, где они были припасены для того, чтобы почтить царя маскарадом; однако московитам не было ведомо, что это такое, и они не разумели назначения подобных предметов и были твердо уверены, что то боги, коим он поклонялся» [51, 212].
Конечно, Исаак Масса не мог быть непосредственным свидетелем убийства царя, но даже с учетом его явных фантазий, полной уверенности в убийстве именно Дмитрия его рассказ не производит. А с учетом того, что ни голландские, ни английские торговцы не были в восторге от возможности воплощения в России пропольской политики, которая не предусматривала развитие торговли по Волге, убийство царя Дмитрия было им на пользу.
Несколько иначе описывает эти события немецкий торговец
