был ужасно зол, что все сорвалось: соседи не увидели его величия, ворота валялись на земле, а бесполезный уже теперь мешок с булками — в телеге. Хоть свиньям скорми дорогую булку, никому другому Пеару теперь отдавать ее не желает.
Хозяйка вошла в дом.
— Почему не идешь, когда тебя зовут? — закричал на нее Пеару.
— Лошадь ведь... — начала было хозяйка.
— Какая лошадь! — вскипел Пеару. — Так тебе лошадь дороже, чем я?
И, не внимая мольбам жены, он набросился на нее с кулаками.
— Дорогой Ору, — подковылял к нему эммасооский Виллем, — оставь бабу, что ты к ней привязался, она ведь...
Виллем не успел договорить, как Пеару в ярости заорал на него:
— Что? А тебе какое дело до меня и моей бабы? Тебе какое дело до моей бабы?
И, отпустив жену, он вцепился в волосы гостю. Тот попробовал было сопротивляться, но тут же очутился на полу. Виллем был слабее Пеару, да и вдребезги пьян. Правда, он и в трезвом виде едва ли справился бы с Пеару — Виллем был человек тихий, никому не делавший зла. А стоило ему выпить, он и совсем дурачком становился: любил кривляться, шутить, орать непотребные песни.
Сперва мужики боролись на полу молча, но вдруг из глотки Виллема раздался дикий вопль: Пеару большим пальцем надавил ему на глаз — это был его знаменитый прием. Вместе с гостем закричали и дети. Заголосила и хозяйка, один лишь Пеару сопел да ругался.
Хозяйка решила вызволить гостя из беды, хотя и знала, что в этом случае ее ожидает. Пеару сперва хотел было расправиться сразу с обоими, да не вышло. Виллем от сильной боли в глазу почти отрезвел и с помощью хозяйки вырвался из когтей Пеару. Ни на секунду не задумавшись о судьбе своей спасительницы — они, мол, люди свои, — он сломя голову выбежал вон и без шапки помчался к дому, который виднелся за болотом, на соседнем холме.
Пеару остался вдвоем с хозяйкой и принялся обвинять ее в шашнях с Виллемом. Иначе с какой стати ей было вступаться за Виллема, а тому — за нее! Ни просьбы, ни клятвы жены — ничто не помогало, Пеару бушевал и дрался. Жена терпела молча, только дети, стоявшие рядом, ревели в голос. Ситцевая кофта хозяйки превратилась в лохмотья и валялась на полу. Обезумевший муж порвал на ней и рубашку, показалось голое тело.
В глазах Пеару вспыхнула животная страсть. Он готов был стащить с жены и юбку. Но та заметила это и резким движением вырвалась. При этом тесемка, на которой держалась юбка, оборвалась, и хозяйка выбежала из дому в разорванной рубашке и волочившейся по земле юбке. В дверях Пеару чуть было снова не схватил жену, но пьяные ноги и руки плохо слушались его. Жена, поддерживая рукой юбку, помчалась к амбару, Пеару за ней. Однако жена оказалась проворнее. Заскочив в амбар, она захлопнула дверь, повернула ключ да еще набросила крючок.
— Открой! — завопил Пеару.
— Не открою! — крикнула в ответ жена.
— Убью! — пригрозил Пеару.
—
