Дома в крестьянских усадьбах того времени строились обычно так: из сеней дверь направо вела в так называемые чистые комнаты, или горницы (kambrid): peretuba – общую комнату и tagatuba — заднюю комнату. Дверь налево вела в большое помещение с печью, где под потолком, на колосниках или балках, сушился необмолоченный хлеб. Эту комнату называли rehetuba — жилая рига. За ней, под одной крышей, находился и овин (rehealune).
8 Кубъяс — помощник мызного управляющего, надсмотрщик.
IV
В усадьбе Тагапере с нетерпением ждали хозяина. Хозяйка думала, что в понедельник к вечеру он непременно явится, но он не явился. Настал вторник, время шло к полудню, а о хозяине не было ни слуху, ни духу. Это было слишком, даже по мнению хозяйки. Хозяин уехал на лошади еще в пятницу, сейчас вторник, а его все нет.
Конечно, от людей, вернувшихся из церкви, хозяйка узнала все, что ей нужно было узнать; слышала она и о том, что Пеару в воскресенье схватился около трактира с новым соседом. Знала хозяйка также, что ей несдобровать, если она осмелится отправиться в трактир за мужем; он ведь там занят своим «кумеканьем».
Но горе хозяйке и в том случае, если хозяин наконец сам надумает вернуться домой. Горе ей всегда, в любом случае. Но хозяйка свыклась с горем, ведь над ней измывались и помещик, и хозяин, ко всему она притерпелась, ничему не противилась, даже когда теперешний ее муж стал к ней свататься. Она и тогда очень хорошо его знала, знала, что он пьяница, драчун, охальник. Ну и что из этого! Все мужчины охальники, один больше, другой меньше, много ли среди них дельных-то! И тут ты раба, и там раба, рабой тебя сам Бог создал. Может быть, семейное рабство даже чуточку полегче другого: была дочкой бобыля, а стала хозяйкой. Стала зажиточной, богатой хозяйкой, у которой теперь свои рабы, хозяйкой, которая теперь сама распоряжается рабами, у которой много скота — свиней, овец, коров. Вот и получается: лучше хозяйкой горе хлебать, чем бобылкой, совсем без горя все равно не прожить.
Во вторник к полудню терпение хозяйки истощилось. Будь что будет, а она отправится за хозяином и привезет его из трактира. Муж разбушуется, побьет ее — пусть бьет, оттаскает за волосы, пусть! Хозяйка не уйдет из трактира, пока не уйдет с ней и муж.
Здоровье Бог дал хозяйке хорошее: ее короткое, крепко сбитое тело и ноги, похожие на столбы, не боятся ни кулака, ни палки. Конечно, синяки и рубцы будут, но они заживут, а боль забудется.
Да и что это за жена, если она не стерпит побоев от мужа? А как она детей рожает? Разве та боль меньше? О Господи, так могут думать только те, кто никогда детей на свет не производил! Это побольнее, чем когда тебя за волосы таскают. Особенно, если вместо волос на голове крысиный хвостик.
Так размышляла, одеваясь в амбаре, тагапереская хозяйка. Так думали и многие другие хозяйки, ведь иначе им трудно было бы мириться со своей жизнью. Но в ту самую минуту, когда хозяйка в одной рубашке стояла в амбаре, с горы послышался грохот телеги и разудалая песня. Эту песню и грохот телеги хозяйка узнала тотчас: так пел только ее мужик и так грохотала только их телега, когда
