этих вещей, по-вашему, самая ценная? – экзаменовал офицера Кубанец.
– Не эта ли? – Родионов указал на парадный восточный шестопер, весь залитый золотом и усыпанный бриллиантами.
– Нет спору, что эта вещь дорогая, но самую ценную вы только что отложили, – лукаво улыбнулся Кубанец.
Родионов посмотрел на саблю без рукоятки, с отломленным концом, отполированную с одной стороны, а с другой покрытую корявой ржавчиной, и только плечами пожал: у этого хитрого татарина было не понятно, когда он говорит серьезно, а когда подшучивает, поскольку выражение его лица в обоих случаях было одинаковое.
– В чем же ее прециозность? – съязвил, в свою очередь, Родионов.
– Узнаете после обеда, – отвечал Кубанец.
Представляя гостю барскую коллекцию монет, Кубанец припоминал те случаи, при которых та или иная драгоценность попала в руки Волынского, и при этом развлекал Родионова такими биографическими анекдотами из жизни господина, какие могли быть известны только слуге.
– Эту коллекцию Артемий Петрович изволили собрать по пути в Персиду и обратно. Здесь ординские дирхемы, но также и динарии, и танги, и пулы, и Бог знает еще какие монеты чуть не со времен Чингисовых.
Доставая монеты из бумажного мешочка, Кубанец бережно раскладывал их рядком по зеленому сукну стола. Одни были исчерна-зеленые, медные, другие – тускло-белые, серебряные, а некоторые блестящие, золотые, но все отчеканены неровно, словно кое-как, и испещрены мелкими червячками непонятных символов. Надо было быть, наверное, большим знатоком, чтобы заинтересоваться этой дрянью.
– Вы бывали в Персиде? – спросил Родионов, из вежливости рассматривая и перекладывая монеты.
– Увы – или, вернее – на мое счастие, что не бывал. Я был еще слишком мал и жил при лавке одного купца. Однако патрон мне кое-что об этом рассказывал.
Последовал анекдот о том, как персидский шах, по заключении торгового договора с Россией, передал с послом Волынским подарок для русского царя: целый зверинец диковинных животных, включая двух львов, двух барсов, шестерых обезьян, трех попугаев и даже слона. И как со всем этим сухопутным ковчегом Волынский кочевал по пустыне, где и на одного осла трудно найти корма и воды.
Первым делом, разбивая бивуак, люди Волынского кормили и поили зверей, а уже затем ставили шатры и отдыхали сами. В редких селениях, встречающихся на пути их каравана, посол в первую очередь закупал или забирал у жителей все то, что необходимо для поддержания зверей, а уже затем искал припасы для своей команды. Служители страдали от жестокой лихорадки, несколько офицеров умерли, и сам Артемий Петрович едва влачил ноги, но звери пересекли пустыню в полном здравии.
Последний этап пути до Астрахани посольство преодолело на баркасах по Каспийскому морю. Поскольку же слон не помещался ни на одно из имевшихся суден, то Волынский отправил его под конвоем десятка драгун сухим путем, через долины Дагестана. К этому
