о своей любви. Она проявляла свою привязанность к ней иначе: прилагала все усилия для развития дочери, делала все, чтобы карьера Одри сложилась успешно. «Без матери Одри никакой Одри никогда бы не было», – как-то раз заметил приятель актрисы.
Напряженность в отношениях порой приводила к ссорам, и Одри постоянно не хватало любви и внимания – она сама в этом признавалась. Чувствительной девушке было трудно расти с матерью, скупой на проявления чувств. Однажды у Одри вырвалось: «Да, у меня была замечательная мать, но, как я теперь понимаю, она была не самым нежным и ласковым человеком. Она была прекрасной матерью, но выросла в эпоху… строжайшей дисциплины и жестких правил. В ней жила огромная любовь, но она совершенно не умела ее проявлять. И была очень суровой. Я всю жизнь искала тех, кто захотел бы меня приласкать. И такими людьми стали мои тетушки. Я никогда их не забуду».
Хотя баронесса Элла ван Хеемстра гордилась успехами своей единственной дочери, она никогда ей об этом не говорила. Самым большим комплиментом, которого могла ждать Одри, были такие слова: «При том что у тебя нет таланта, просто удивительно, чего ты сумела добиться». Мать всегда поощряла в дочери скромность, и Одри старательно держалась в тени. Она полагала, что это связано «не только с огромным желанием получать любовь, но и с искренним стремлением давать ее, с непреодолимой потребностью дарить любовь».
Одри даже обняла и расцеловала своего агента Майкла Блэка при первой же встрече. Целовать своего агента – в Голливуде это было неслыханно! Агент – это же злодей, который каждый день с радостью общается со злодеями – руководителями студий и получает за это 15 процентов от актерских гонораров. (Впрочем, агент Одри вполне заслуживал поцелуя. Говоря о неподражаемом стиле Одри, мистер Блэк в столь же неподражаемой манере замечал, что актриса была восхитительна всегда, даже когда добавляла в контракт много лишних слов.)
Одри на всю жизнь запомнила суровые уроки матери. В 1991 году в нью-йоркском Линкольн-центре в ее честь была устроена торжественная церемония. Весь мир лежал у ее ног. Одри выглядела ослепительно в роскошном платье с парчовым жакетом от Живанши. Она улыбнулась собравшимся и сказала: «В детстве меня учили, что неприлично привлекать к себе внимание, что недопустимо стремиться к главным ролям». Публика рассмеялась, полагая, что Одри проявляет привычную скромность. И лишь немногие знали, насколько твердо она заучила этот урок.
В 1948 году Одри получила небольшую стипендию, и это позволило ей заниматься в знаменитой балетной школе Мэри Рамберт, с которой танцевал сам Вацлав Нижинский. К тому времени, когда Одри стала посещать занятия, Рамберт уже перевалило за шестьдесят, и она завершала свою блестящую карьеру, вершиной которой было создание первой в Англии постоянной балетной труппы. В школе девушка, получившая имя Эдда Кэтлин ван Хеемстра Хепберн-Растон, стала называть себя просто Одри Хепберн.
