style="font-size:15px;"> Одри на всю жизнь запомнила страдания, пережитые в годы нацистской оккупации. В пятнадцать лет она пережила «голодную зиму» – последнюю военную зиму 1945 года. В тот год многие умерли от голода и от эпидемии туберкулеза. Покойников было так много, что не хватало гробов. Одри впоследствии рассказывала, что в то время они ели луковицы тюльпанов и пытались печь хлеб из травы. Порой дома не было ничего, кроме воды. Пить приходилось очень много, чтобы хоть как-то заглушить чувство голода. А порой Одри ложилась спать днем, чтобы сохранить силы. Видя, как мать из сил выбивается, чтобы добыть еду, Одри «добровольно» вызвалась обходиться без пищи. Сформировавшаяся привычка сохранилась на всю жизнь. В тяжелые моменты она просто переставала есть.
Когда Голландию освободили от нацистов, рост Одри составлял 168 см, а вес – 41 кг. Она страдала анемией, астмой, желтухой и рядом болезней, связанных с плохим питанием. С одиннадцати до шестнадцати лет Одри питалась очень скудно, и это повлияло на ее обмен веществ. Хотя она выросла еще на дюйм и во взрослой жизни весила 50 кг, ей всегда приходилось бороться за сохранение веса. Ее знаменитая «мальчишеская» фигура вызывала восхищение во всем мире, однако Одри была обязана ею не только генетическим особенностям (она говорила, что сложена в точности как бабушка по отцовской линии), но и трагическим обстоятельствам жизни.
Тяжелое детство оставило не только физический, но и психологический и эмоциональный след. В 1990 году Фил Донахью в интервью спросил у Одри, не является ли причиной ее неуверенности в себе военное детство. «Нет, дело не в нем, – ответила она. – Гораздо большее влияние на мою жизнь оказал уход отца. Это событие повлияло на все мои личные отношения. Я влюблялась, выходила замуж, но в душе моей жил постоянный страх оказаться брошенной… Когда есть то, что любишь больше всего, всегда боишься это потерять».
Уход отца, ужасы нацистской оккупации, лишения военного времени – оправиться от всего этого очень тяжело. Хотя на знаменитых фотографиях Сесила Битона глаза Одри лучатся радостью, в глубине их все равно таится грусть. Одри знала, что за дверью прячутся волки. Дочери баронессы приходилось рыскать по замерзшим помойкам в поисках съестного. Она не понаслышке знала, что такое потерять все. Она видела, как рыдала от страха ее несчастная мать. Детство Одри сделало ее одновременно и сильной, и очень уязвимой, обогатило ее личность – и напрочь отделило ее от большинства американцев ее поколения. Друг Одри, Роджер Карас, говорил: «После такого жизненного опыта можно стать либо жестким, либо очень нежным. Она стала нежной». Полли Мелен, работавшая с юной Одри в фотостудии Ричарда Аведона, который снимал актрису для журнала «Harpers’ Bazaar», согласна с Роджером: «В Одри была колоссальная нежность. Работать в таком бизнесе и сохранить такую нежность трудно, очень-очень трудно. В этом мире человек человеку волк. Думаю, она обладала невероятно твердым характером. Она выросла в такой семье! Она прекрасно знала, кто она такая, у нее была история,
