любого даже самого дешевого места. Теперь Дягелев оценивал ее по-другому: более доверчиво, словно сошелся с единственным единомышленником, обитающим на земле. Единомышленником, который желал говорить и слушать и тем самым притягивал к себе. Эта незнакомка – находка – в один только миг обрела небывалую ценность, и Дягелев больше ни под каким предлогом не желал с ней расставаться. Порыв трещать без умолку разрывал на части, и в то же время необъяснимая жуть заставляла закрывать рот.
– Мы живем в мире рекламы, – неожиданно начал тот, когда они проходили под фонарным столбом. Свет словно привнес озарение в голову, покрытую темными волосами, – для нас ее преподнесение намного важнее самого товара, который может быть битым, мятым, бракованным, некачественным… Да какая разница каким, главное, чтобы реклама получила высшую оценку экспертов и крутилась среди неисчислимых глаз прохожих.
– Трудно жить в таком мире.
– Если бы существовали другие идеальные миры, то люди, перебравшись в те из нашего, загадили бы и их похабной деятельностью.
– А может, и не загадили, если бы при входе в подобный идеал спрашивали пароль.
– Слово или комбинация из цифр слишком легко и быстро распространились бы среди масс.
– Паролем бы служил вопрос о том, кто есть тот, кто желает войти.
– Тогда однозначный ответ невозможно было бы дать.
– В этом весь и секрет: для каждого бы существовал свой ответ. И выслушивал бы эти россказни не человек.
– Кто же тогда?
Она пожала плечами. Пара капель с воротника скатилась вниз, оставив мокрый след, подобных канаве, на ткани.
– Не знаю, какая-нибудь нечеловеческая сущность, умеющая разбираться во всевозможных человеческих натурах. В любом случае, люди слишком различны, так что одни лишь поэты, книголюбы или умеющие размахивать кисточкой по полотну не заселяли бы те миры. Их наполняли бы различные личности, стремящиеся к…
– К высшему искусству, – догадываясь, перебил тот, и женщина молниеносно повернула к нему голову, устремив удивленные глаза на небритое мужское лицо.
– Это именно то, что я хотела сказать, – испугано и тихо ответила та.
– Почему так тихо? Вас это пугает?
– Не знаю, – она подергала плечами и стеснительно утерла намокший кончик тонкого носа пальцем левой руки, – я не верю в телепатию.
– Но ведь мы не читаем мысли – только одинаково думаем.
– Непривычно и немного пугающе.
– Тогда можно вовсе не думать и нести всякий бред, как чаще всего и выходит у малознакомых.
– Нет уж. Можем выпить кофе здесь.
Незнакомца ткнула подбородком на вывеску “Бистро” с правой стороны в нескольких фонарных столбах впереди. Маркус кивнул, несмотря на знание некачественности напитков в подобном месте. Его душило, как чересчур ревнивая жена, стремление плюхнуться в кровать так, чтобы не задеть свежую рану,
