в рекламных объявлениях.
С трех сторон район окружала река, вдоль которой бегали чернобородые атлеты в синих трико. Путь вглубь полуострова начинался с загса, а на другом конце, у стрелки, открывалась новодельная церковь в древнерусском стиле. Победное майское солнце светило, как на соцреалистической картинке, на автомобилях во дворах развевались черно-желтые ленточки. Родители на площадках играли с детьми в баскетбол, а депутат от «Единой России» вышел из офиса и здоровался за руку со всеми.
Продмаг нашелся в переделанном доме быта у трамвайных путей, между зоомагазином и туберкулезным диспансером. Продавщица долго отсчитывала мелочь, монеты слегка тронула плесень, но меня это не насторожило. Я чувствовал, что очарован полуостровом и хочу остаться в нем навсегда: смотреть на реку, ремонтировать детям велосипеды и подтягиваться на турнике вместе с бородатым дагестанцем в тельняшке и бескозырке.
Я уже выбрал дом, в котором хотел бы жить: угловатое здание, антеннами на крыше напоминавшее о речном флоте, а слепыми окнами с торца – о последних годах конструктивизма. Оно стояло у дороги, ведущей к центральной площади, под ним ждали трамвая юные веснушчатые девы.
Примерно через час я все-таки начал замечать странности. Несмотря на субботу, загс был закрыт. Место мужчин, пьющих пиво под деревьями, занимали немолодые женщины. Они стояли поодиночке у подъездов и стен, курили и стыдливо отхлебывали из банок.
Я хотел было повернуть назад, но одна из семей, игравших в баскетбол на зарешеченной площадке, позвала меня.
– На площади сегодня гуляния, – сказала атлетичная мама с голыми руками, выпиравшими из мускулистых плеч.
– Там глинтвейн дают, – поддержал маму толстый загорелый папа.
Десятилетний мальчик в коротких шортах прозвенел велосипедным звонком, а папа задорно повертел висящими на большом пальце ключами. Одна из дам, пьющих пиво за деревом, посмотрела на нас неодобрительно и, кажется, хотела сделать предостерегающий жест, но замерла, как кариатида.
Я последовал совету и свернул к площади. Когда я проходил мимо трамвайной остановки, по-весеннему раздетые девы приветливо помахали мне. У всех троих на зубах блестели острые брекеты.
На главной площади отчетливо пахло тиной. На сборной сцене пел оркестр в тельняшках – слева в третьем ряду раздувал щеки замеченный мной на турнике дагестанец. Вокруг бродили местные жители – они слегка пошатывались от бурлившего в них, как кипящий глинтвейн, патриотизма.
Депутат от «Единой России» и священник с черно-коричневой лентой жали друг другу руки. Священник был худ, из-за жары на его очках блестела радужная капля пота.
– От героев былых времен
Не осталось порой имен, – стройно пел хор.
Краем глаза я заметил, что мужчины и женщины на площади поворачиваются
