она летит по комнате, поверх кресел и столов, под самый потолок, а потом погас верхний свет, и по лепному полотку побежали струи дождя и молнии. Стены задрожали. Море гудело, словно в нем шел тяжелый стальной корабль, и морю было тяжело. Я сидела неподвижно на огромной кровати для молодоженов, со спинкой в форме сердца, и была одна, маленькая, в чужой далекой стране, и мой возлюбленный ушел искать прекрасную раковину, и его унесло морем. Шторм бил всю ночь, и Венсана всю ночь не было. Утром, сверкающим, как стекло, я спустилась в фойе, позвала управляющего. «Шторм прошел, госпожа, все хорошо, можете погулять по пляжу – приносит очень много интересных вещей: в прошлом году одна дама нашла бутылку с запиской, восемнадцатый век…» – «Мой муж пропал, – сказала я, – он ушел на берег перед штормом, мы забыли на пляже туфлю, ему это показалось важным – ее вернуть, и исчез, не вернулся, понимаете?» Он побледнел сквозь загар цвета «Эрл Грея», побежал звонить. Вся гостиница встала на уши, как при пожаре. Я не ела, не пила, не спала, не мыла голову, не меняла одежды – его белой рубашки и черных бархатных бриджей; сидела на кровати, раскладывала пасьянс «башня», люди заходили и говорили, что еще не нашли его; говорили, в каком фильме видели его, часто совсем маленьким, говорили, что он замечательный человек, необыкновенно талантливый, и что он обязательно найдется, укрылся, наверное, в одной из прибрежных деревень. Мне казалось, что я статуя, из белого фарфора, и если кто толкнет меня с кровати, то я разобьюсь. Его нашли на третий день, на пляже, всего мокрого, в водорослях; словно его носило по морю, потом пожалело и вернуло мне – насовсем ли…
Его принесли на руках эти, цвета кофе, шоколада, рыбаки, у которых мы купили рыбу. Бледный-бледный, будто весь цвет, кроме волос и бровей, с него смыло; без сознания, холодный, сломанный. Его подхватили управляющий и врач, отнесли в наш номер; я протянула рыбакам денег, они отказались, пытались что-то объяснить управляющему; он понял, и лицо его стало злым, как у деревянных богов. «Что? Что они сказали?» – я стояла босиком, в посеревшей от пота рубашке, со слипшимися волосами; в зеркале отражался гном; было страшно, как в подворотне; «идите в номер, госпожа». Там находился врач; Венсан лежал в постели и сливался с ней, уходил в нее, как в воду.
– Он услышит меня, если я позову его? – спросила я врача.
– Нет, он крепко спит.
– Спит? Я думала, он без сознания, без памяти… Вы что-то дали ему?
– Вот именно что нет. Никогда с таким не сталкивался. Человека как минимум сутки носило по морю, а он спит, как наигравшийся ребенок.
– У него рука сломана? – я увидела перевязку.
– Да, и два ребра. И трещина в одном колене. Он упал на камни. Проспит, наверное, до вечера, вот мой телефон, сразу позвоните, я приду. Надо проверить его память, – и ушел, славный-славный доктор, добрый, как детский; он ни разу не сказал про славу Венсана, просто перевязывал его, рассказывал аналогичные случаи из практики, про
