лысеющий вольноотпущенник, семенил впереди.
Увидев молодого господина, слуги повернули с дороги и дружно попадали ниц.
– Высокочтимый Мэйо! – ласково сказал вилик.
– Слушаю тебя, Тхон.
– Я никогда не посмел бы нарушить волю вашего отца, но то не моя прихоть, а повеление Богов…
– О чём ты? Говори яснее.
– Прошу, высокочтимый, высокородный господин, будьте гостем в моём скромном доме. Жена постелила вам и согрела ужин.
Нобиль с притворным недовольством покачал головой:
– И рад бы, Тхон. Вот только ноги мои так устали, что тягостно куда-либо идти…
Выдержав паузу, Мэйо добавил:
– Распорядись подать носилки. Окажи любезность…
К немалому удивлению Нереуса, надсмотрщики чуть не подрались за право отнести молодого господина, хотя обычно это дело поручалось рабам.
Поморский нобиль забрался на подушки, махнул рукой и, чуть свесившись, самодовольно похлопал по лысине долговязого стражника:
– Я люблю путешествовать с музыкой. Спой что-нибудь, свиное рыло.
Надсмотрщик широко открыл рот и запел незнакомые Нереусу куплеты, восхвалявшие Поморье и всех его жителей.
Тхон разместил Мэйо в кубикуле с расписными стенами. Нереус улëгся в соседней комнате, где полагалось находиться невольнику на случай, если господину что-то понадобится.
Долгое время стояла тишина.
Раб глядел в темноту. Невзирая на жуткую усталость, сон почему-то не спешил смежить его тяжёлые веки.
– Геллиец, – тихо позвал нобиль.
Нереус соскочил с лежака и приблизился к постели хозяина.
– Я здесь, господин.
– Почему ты не спишь?
Этот вопрос поставил невольника в тупик. Мэйо терпеливо ждал ответ.
– Простите, господин… Я не хочу вам лгать, а сказать правду мешает стыд…
– Залезай ко мне и выкладывай всë без утайки, – приказал поморец.
Нереус посмотрел на широкую кровать и забрался в дальний угол, к ногам нобиля:
– День был долгим и тяжëлым. Разве вы не желаете вздремнуть?
– Нет. Иначе бы не звал тебя. Говори со мной, пой, пляши, только не давай мне спать.
– Почему?
– Так надо. Что постыдного ты сотворил?
Геллиец решился открыть правду:
– Я страшусь участи скопца и не могу перестать думать об Йине.
– Разве я запрещал тебе думать о ней?
– Нет, хозяин.
– Так думай! В чëм проблема?
– Мои мысли… – смутился Нереус. – Непристойные. И никак не удаётся их обуздать.
Мэйо лёг на подушку и уставился в потолок:
– Когда Йина простилась с детством, отец подложил её под одного из почётных гостей нашего дома. Он был дряхлым старикашкой, желающим напоследок вкусить сладкий плод невинности. Девчонка растерялась, не знала, как вести себя с этим вялым искусителем.
