style="font-size:15px;"> Современная русская проза демонстрирует неоднородность в отборе предмета художнического исследования и культурного контекста. Пристальное внимание к вероисповеданию, философичность новейшей литературы свидетельствуют о ее мучительном поиске смысла частного и общего существования.
Народная картина мира чрезвычайно сложна и восходит к устойчивым представлениям о святости, самоотречении, духовности как таковой, раскрывающим феноменальность жизни, сакральность некоторых действ. Исследование народной стихии с его карнавальным смехом, проникающим в церковные круги, амбивалентностью, универсальностью, иронией, пародийностью, представленное в фундаментальном труде М.М. Бахтина[19], доказывает исключительную загадочность русской души и жизни. К проблеме функции словесных компонентов обряда обращается Г.А. Левинтон, автор множества основательных работ об «интертексте» в фольклоре, малых фольклорных жанрах, цитате, подтексте в устной и письменной словесности[20]. Серьезный подход к исследованию признаков пространства современного фольклора обнаруживают работы Э.Ф. Шафранской[21], указывающие на смену научной парадигмы, новое звучание бесписьменного искусства, моделирующего мир по специфическим функциональным принципам. Несмотря на семиотический аспект сопоставления различных видов текста, речь идет о характере заимствования «чужого слова» в контексте языковой картины мира.
Современная русская проза, непрерывно обращающаяся к архаическим явлениям, религиозным представлениям, тщательно разрабатывает автокомментарий к создаваемому тексту, часто отказываясь от смысла первоисточника, трансформируя семантическое поле ключевых компонентов народной культуры. Так, функционирование целого ряда устойчивых мотивов (обличения, спасения, литургического обряда, погребального огня, связанного с метафорической интерпретацией смерти как «рождающего начала») существенно меняется. Мотив становится авторским текстуальным жестом, предлагающим его «ситуативное» прочтение и интерпретацию.
Сознательно обращаясь к известному эпизоду народной сказки, песни, мифа, современные прозаики приходят к радикальным выводам о судьбе человека и путях развития России. Включение в текст произведения широко бытующих волшебных, церковных историй свидетельствует о том, что писатель находится в состоянии поиска и культурной оппозиции по отношению к абсурдному миру с его антидемократией, псевдоосмысленным движением ввысь, лжекатарсисом. Хаос жизни предопределяет случайные культурные совпадения, имеющие место в действительности, которые лишь разоблачают призрачность реальной жизни. Под «культурным совпадением» подразумевается наличие в человеке этико-эстетических взглядов и принципов, т. е. наличие души. Современный индивид погружен в иррациональную стихию, уводящую его во мрак и пустоту мира. Современные авторы видят мир как хаос с его бесконечным
Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. 543 с.
Левинтон Г.А. К вопросу о функциях словесных компонентов обряда // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л.: Наука, 1974. С. 162–171.
Шафранская Э.Ф. Пространство современного фольклора // Восток – Запад: пространство русской литературы и фольклора. Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2006. С. 190–199.
