флигеля украшал флюгер в виде фигуры медведя.
– Неплохо у вас тут трактористы зарабатывают, – присвистнул я.
Есения открыла калитку и уступила мне дорогу.
– Прошу, – сдержанно ответила она.
– Жена Лёши Соня, моя подруга, – потомок знатного дворянского финско-шведского рода Армфельт. Родители Сони никогда не нуждались в деньгах.
– Интересно, – хмыкнул я.
Когда мы поднялись на крыльцо, я увидел огромную дубовую дверь с круглой ручкой, вставленной в зияющую пасть льва.
Ею моя спутница и постучала в дверь, невзирая на то, что чуть выше, рядом со стеблем тонкого и хрупкого хмеля, был звонок.
Долго мяться ожиданием нам не пришлось – дверь легко отворилась, и я увидел приятную молодую женщину лет тридцати.
– Привет, Соня! – Есения по-свойски прошла в дом.
– Здравствуй-здравствуй! – девушка обняла подругу.
– А я Вас как раз ждала. Лёша позвонил и сообщил, что встретил Вас на посту.
Я вопросительно посмотрел на Есению. Она поняла мой вопрос и тут же объяснилась:
– Забыла сказать! Лёша не только трактор водит. Он ещё и местный пограничник. Прапорщик.
– О да, у вас же есть мобильная связь! – радостно вспомнил я.
– Точно, – кинула Соня и пригласила нас в просторную гостиную, увешанную лосиными и оленьими рогами.
Над массивным тёмно-синим диваном я разглядел два гвоздика и еле заметный прямоугольный светлый след на обоях, будто раньше здесь что-то висело. Уж не картина ли?
Рядом красовался изящный стеклянный круглый столик, под ножками которого покоилась шкура бурого медведя. На массивной тумбе из красного дерева стоял музыкальный центр, а с противоположной стороны на низком шкафчике разместился дорогой аквариум.
Софья быстро накрыла стол, принесла всевозможные яства: нарезку дорогой ветчины и сыра «бри», красную рыбу, огурцы, помидорчики, багет, коньяк и красное сухое вино. В моём животе радостно заурчало. Было видно, что хозяйка ждала нас.
Софья была красавицей. Ухоженная, с длинными прямыми волосами цвета воронова крыла. По её полной достоинства походке, по низкому бархатному тембру голоса, по манерам – по всему было видно её высокое происхождение. Холодные северные голубые глаза смотрели умно и проницательно, а высокая грудь и статная фигура могли свести с ума любого мужчину.
Я с ужасом и с некоторых пор с отвращением начинал ощущать целую бурю эмоций и желаний, которые пробуждались во мне каждый раз, как я встречал здесь очередную женщину. Если Есения была богиней – зрелой, умудрённой опытом Минервой, то Софья чем-то напоминала Софью Михайловну Боткину кисти Серова.
– Простите? – напомнила о цели моего визита хозяйка. – Вы же Иван Николаевич Эйн, тот самый специалист по творчеству Крамского?
Я пригубил коньяк:
– Он
