вокруг солнечного сплетения. «Прямо на моем сердце», – подумалось мне, но потом я сообразила, что сердце находится под ребрами с левой стороны. Я погрузила свое тело в обжигающую воду ровно в тот момент, когда последние проблески света на небе поглотила тьма.
Я пыталась не думать о том, как Генри увидит гроб с телом сестры. Я отгоняла от себя мысли о том, как долго еще будет происходить лактация в покинувшем жизнь теле и не вздумают ли они откачать это мертвое молоко для ребенка. Я старалась не думать о том, как Дил ехал в машине скорой помощи и теперь пропал бог знает куда. Я представляла себе улыбающееся лицо Генри, его голубые глаза, смотрящие на меня из-под длинных ресниц. Господь всемогущий, сделай так, чтобы сейчас он лежал рядом со мной вот в этой парящей ванне.
Возможно, в какой-нибудь более счастливой параллельной реальности в этот новогодний день мы бы заказали себе еду прямо из ванной, а потом, облачившись в чистые пижамы, ели бы ее и с наслаждением похмелялись после вчерашнего. Задержав дыхание, я погрузилась под воду и ощутила наслаждение от наступившей тишины. Вода мягко удерживала меня в своем безмолвии.
На второй день я проснулась очень поздно. Сообщения сыпались ото всех, кроме Генри, и, что тревожило сильнее всего, не было ничего от Дила. Я выключила телефон.
Кухня, судя по всему, имела счастье подвергнуться обновлению годах эдак в шестидесятых прошлого века: сплошной линолеум и пластик. Я изучила содержимое холодильника: остатки увядшей руколы, открытая банка анчоусов и бумажный пакетик с кофейными зернами. Обследование шкафов прибавило трофеев – пара протеиновых батончиков и липкая бутылочка с соевым соусом. Воистину холостяцкая берлога. Я заварила кофе и поняла, что не ела почти два дня.
Тишина стояла невыносимая. Я слонялась по квартире в обнимку с кружкой кофе, разглядывая наиболее необычные предметы: покрытый патиной самовар, от которого пахло подгнившими фруктами, парчовая шкатулка для украшений с ключами для отопительных радиаторов вместо драгоценностей, небольшая фарфоровая статуэтка в виде забавного попугая. На стене прямо над дверью, где могла бы уместиться и полноценная картина, висел рисунок лошади, явно намалеванный детской рукой. Цвета – серо-буро-малиновые, пропорции животного очаровательно неверные – туловище слишком длинное, а глаза явно человеческие. В нижнем углу рисунка широкой кистью весьма небрежно были оставлены инициалы – МТ. Скорее всего, это существо нарисовала Марла, когда была маленькой девочкой. Мне нужно было выпить.
В гостиной стоял отлично укомплектованный антикварный барный столик. Среди марочных коньяков и портвейнов, без сомнений, дорогущих, стояла бутылка бурбона, которую я схватила и без промедления сделала один обжигающий глоток прямо из горлышка. Сладкий напиток одновременно смягчал и согревал мое нутро приятным и живительным образом. Пустой желудок отреагировал на алкоголь мгновенно. Прихватив бутылку с собой, я снова зарылась в постель.
На третий день случился нервный срыв. Я лежала в постели и голосила. Протяжные, громкие с надрывом стенания эхом
