сообразить, что задумал хозяин острова.
– …я выделю вам охрану.
«Вот оно что», – удивленно подумал Ганнон, мысленно поаплодировав старику: он оказался умен. Тем временем Габха продолжал:
– Высоких, видных парней. Голосистых, натренированных в лесах. Лесорубы друг друга за лигу слышат. Будут вашими глашатаями, чтобы все знали, кто идет!
Слышавший смотрел на юношу с улыбкой, но его дочь была серьезна: впитывала каждое слово их разговора, каждый жест. Ганнон поймал себя на том, что постукивает пальцами по столу. Отругав себя за утрату невозмутимости, он положил руки на колени и продолжил соображать: «Причал тут один, о прибывших ему сообщают. Если высаживаться далеко… Все равно дела здесь, да и рыбаки аторские повсюду… За каменной стеной он меня не достанет, но нужно и тут работать. Вряд ли он делится информацией с чужаками, похоже, говорит правду… Нужно только придумать, зачем я здесь… Так, чтобы поверил именно он».
– Хорошо, – медленно проговорил юноша, оттягивая время: идея в его голове все еще оформлялась. – Я скажу, зачем прибыл. Здесь беседовать безопасно?
– Да, конечно. Ятта, прикрой двери, – попросил дочь старик.
– Слушайте, – зашептал Ганнон, подойдя ближе к собеседникам после того, как девушка закрыла все входы, – я здесь, чтобы проверить, действительно ли на Аторе нет курума. Старые дома мечтают получить себе такие монеты. Для Избранников их налоговый знак – это основа мира, основа власти.
– Эти чужаки всегда приносили неприятности, – мрачно ответил Габха, но было не понятно, поверил ли он Ганнону. – С этими их древними правами, они глубоко вгрызлись в остров. Даже ваш король не выгнал их, хотя и хочет держать их подальше от Зеленой горы.
– За этим я и здесь. Так что же, обойдусь без охраны?
– Только если будете заходить к нам поесть, – вместо Габхи ответила Ятта. Возможно, она и была похожа на мать, но хитрая улыбка ей досталась от отца. Отца, что смотрел сейчас на своего ребенка с настоящей гордостью.
– Как же отказать себе в таком удовольствии, – с натянутой улыбкой произнес юноша. Тревога смешивалась в нем с уважением к достойным противникам. – Вы недолюбливаете старые дома? Как и прочих чужаков? – Аторцы обменялись удивленными взглядами: похоже, в этот раз интонация удалась юноше хорошо.
– Да, это верно, – ответил старик. – Вас это удивляет?
– Нет, скорее удивляют ваши люди. Они с большим удовольствием слушают истории об этих домах, старые баллады, песни.
– Люди, да, – вздохнул Габха. – Им нужно верить во что-то светлое. Светлое и прекрасное там, где сами они никогда не бывали. Поэтому они, развесив уши, и слушают истории про древних Видевших. Думают, что там – в старых землях у Арватоса – до сих пор все то же благолепие. И плевать, что это ложь. Они могли бы верить и в доброго Избранника – где-то там, далеко. Но так уж сложилось, что натерпелись мы именно от его семьи. Я же вижу истину, хоть и одноглазый: сказки нет нигде. Все чужаки
