неясными и смутными, но при свете дня пылали алым, ‒ он удивительный. Не думала, что он так красив.
‒ Красив? ‒ процедил я, недовольно поведя крыльями. ‒ Разве можно назвать красивым панцирь, весь словно бы в окровавленных пятнах? Как насмешка природы. Это лишнее напоминание, что я безжалостный убийца.
Слово повисло в студёном воздухе и осело на пол. В ушных каналах зазвенело, по нижним векам прошло покалывание ‒ будто мне хотелось заплакать. Умеют ли драконы плакать? Не имею представления. Тогда почему это чувство, что слёзы вот-вот польются из глаз, так знакомо?
Создание замотало головой.
‒ Ты ведь дракон и не можешь выжить без охоты. Такова твоя природа, и винить себя здесь не за что. Я тоже питаюсь мясом, ты знаешь?
Простые слова, простые истины. Всё так, я дракон, в моей пасти вострые клыки, предназначенные для разрывания плоти. Моё чрево способно переваривать только мясо, растительную пищу оно отвергает. Что же мне ещё остаётся? Должны быть пути ‒ к примеру, питаться падалью. Но много ли её насобираешь, чтобы прокормить такую громадину? «Нет выбора» ‒ ненавистная фраза, которую я избегал всеми силами и стремился во что бы то ни стало прогнать из черепной коробки. Всё не так, не так.
‒ Ты убивала когда-нибудь? ‒ спросил я практически шёпотом. Но она выцепила фразу среди тишины вертепа.
‒ Своими руками ‒ нет. Но я пользуюсь тем, что кто-то убивает за меня. Это более лицемерно, не находишь?
С сомнением хлестнул кончиком хвоста о стену – её слова мало меня утешили. Есть пищу, которую умерщвляет за тебя кто-то другой, – это совершенно иное. Созданию никогда не доводилось переживать тот миг, когда душа жертвы, зажатой в твоей пасти, покидает тело, и то обмякает, постепенно охладевая, превращаясь из некогда живого существа в безвольный мешок с мясом и костями. Солёная кровь плещется в глотке, жажда угасает, разум проясняется – и ты сознаёшь себя душегубцем с шматами ещё теплящейся плоти на зубах.
Был слишком подавлен, чтобы спорить в тот день. Она пробыла недолго. Пожалуй, самый короткий её визит. Вероятно, её чуткие глаза заметили мою измождённость, и она тактично засобиралась по своим бог весть каким делам. Не стал её задерживать – приятного в лицезрении моей разбитости мало.
Сутки пролежал без движения, уткнувшись к стене. Чувство сытости приятно грело бока, но совесть грызла душу неустанно. Все убитые мною несчастные проносились перед глазами, и я с сожалением вжимал морду в шершавую стену от каждого нового воспоминания. Чудовище, что приносит лишь боль и страх, – вот он истинный я. Каждый, кто оказывается рядом со мной, подвергает себя опасности. Непреложное правило: не хочешь закончить в утробе монстра – не приближайся к пещере, где он нашёл себе приют. Завидев пожар, беги в другую сторону. Завидев убийцу, не попадайся ему на глаза. Очевидные, как законы природы, истины, которые усваивает и стар, и млад. Не понимал я только одного: почему я не отвращаю Её? Как среди моего грозного облачения, наводящего ужас на всех до единого живых существ в предгорьях, она
