временного заключения. Про себя он считал трупы вольных, с которыми пришёл в деревню. По выбритому затылку, в котором теперь темнела дыра от пули, узнал тело Хвата.– Посидишь пока здесь, ― краснолицый втолкнул Кира в сарай, где, судя по запаху, когда-то держали скот, крепко связал ему ноги и оставил в одиночестве.
Морщась от боли в руке, Кир с трудом подполз к стене и сел, прислонившись к ней. Перед глазами стояло худое, бледное женское лицо, блестящее от холодного пота. Горло сдавили поднимающиеся от бессильной злобы рыдания. Глотая кровавую слюну и слёзы, Кир дал себе вторую за жизнь клятву о мести. Теперь он вдвойне обязан выжить и непременно избавить мир от палача Грановского.
С улицы слышались разговоры солдат, изредка ещё грохали выстрелы, где-то шла перебранка, визжала женщина. Так прошло около двух часов прежде, чем за Киром пришёл уже знакомый ему краснолицый солдат, привольно помахивая наганом.
– Ну что, падаль? Сидишь…
– Пляшу, ― хрипло отозвался Кир.
Прикушенный язык распух и неохотно ворочался.
– Напляшешься ещё… Не до шуток будет, ― присев, равенец развязал ноги пленному. ― Вставай. Подыхать пора.
– Ну это ещё бабка гадала да надвое сказала… ― Кир с трудом поднялся и мрачно глянул на краснолицего.
Тот рассмеялся и подтолкнул его к выходу.
Сердце испуганно билось о рёбра, несмотря на все попытки Кира взять себя в руки. Он храбрился, отгонял мыли о том, что его сейчас ждёт, но зубы предательски лязгали, и причиной тому был не только холод.
В избе было жарко, пахло горячей печью, дровами и хлебом. Кир отчётливо ощутил голодную пустоту в желудке и сглотнул подступившую слюну.
Грановский сидел у стола, склонив косматую голову, и смазывал револьвер. Его серая гимнастёрка с черными командирскими нашивками на воротнике была расстёгнута, рукава подвёрнуты. Портупея лежала рядом на лавке вместе с походным мешком. Краснолицый остановился у входа, несколько помялся, затем осторожно заговорил:
– Пленный по Вашему приказу…
– Я вижу, ― спокойно перебил Грановский. ― Можешь идти.
– Есть.
Кир прислонился плечом к стене, стараясь выглядеть более спокойным и расслабленным.
– Ну рассказывай. Чей будешь? ― спросил Грановский, не поднимая головы.
– Да ничей. Сам по себе, ― с нарочитой небрежностью отозвался Кир, стараясь как можно чётче выговаривать слова.
– Кукушка, значит. Большая вас стая собралась. Чего палить-то начали?
Киру не нравилось, когда его вольный анархичный образ жизни обозначали пренебрежительным, невесть откуда взявшимся названием «кукушка». Но высказываться по этому поводу не стал.
– Я почём знаю. Среди нас командиров нет.
– А ты себе не командир? ― протерев лоскутом ткани оружие, Грановский ещё раз внимательно осмотрел его.
– Я не за Альтова. А ребята мне всё-таки своими были, ― выдал Кир, тут же испугавшись
