века….вспоминали «День рождения Данте». Как же не был знаком с Беатриче, когда все опутано магией их любви, и люди проваливаются в другое измерение, а протянешь руку
– окажешься у церкви
– усыпальницы, где покоится та, «с небесными очами».
Агния занеможила в Риме, встрепенулось давление. Днем она еще держалась, не подавала виду, запрокинув голову, разглядывала фрески Рафаэля в музеях Ватикана, окруженного папскими гвардейцами.
– Смотрите в оба,
– нашептывала Антонина,
– потом будете рассказывать, хвастаться, это не всем показывают.
Перед кем ей хвастаться?
А к вечеру, когда подъехали к площади Святого Петра, уже не было сил идти в главный собор Италии, Агния осталась в автобусе.
– Я стояла далеко, но Папу рассмотрела,
– жестикулируя, рассказывала Антонина.
– Он как ветхое дитя. Весь светится. А может, прожектор?
Клещева осталась верной себе, но впервые Агния видела какое
– то странное умиление у этой тертой, бывалой бабы.
Утром следующего, последнего дня, галопом обозревали Рим, побывали у фонтана Треви, у Казармы гладиаторов, дорвались до площади Испании и поднялись по знаменитой лестнице.
– Были такие консервы «Завтрак туриста».
Они не пошли напоследок в номер к Тамаре напиваться дешевым вином, сорвались в харчевню неподалеку, где их никто не знал; гул голосов перекрывал музыку.
– Думаю, вы получили большое удовольствие от катанья на гондоле,
– сказала Антонина после второго «мартини» и глубокой затяжки.
Агния сыграла, недоуменно пожала плечами. Думай на здоровье, завидуй, костлявая.
В самолете мелькнула надежда
– а может с Черкасовым что-нибудь случилось за это время, и она, как школьница, прогуляла урок своей смерти? Но ведь Черкасов «показал» ей Италию, дал испытать то, невероятное, о чем и не мечталось.
Лайнер тряхнула глубокая воздушная яма.
– Не боитесь? Не страшно улететь в мир иной?
– Снова терзала ее Клещева; пальцы, лишенные сигареты, нервно сучили в воздухе.
– Я же неверующая.
– Как Фома! Тем легче вам придется, хотя всем сестрам по серьгам. А почему дрожите? Да вы и не заметите, так сказать, перехода. Люди
– не понимают, что умерли, на каком свете находятся. Все как в бреду происходит, в несознанке. Девять… сорок дней
– это же неслучайно, душа отлетит и вы реанкарнируетесь. Ну не будем брать низших, насекомых там, свинок, хотя мы мало знаем о бессловесных тварях, еще неизвестно кто низшие… Я вот мечтаю стать баобабом и жить тысячу лет. Все вокруг мрут, как мухи, а ты стоишь спокойненько и поплевываешь.
Агния представила баобаб, плюющийся табачной слюной, но смешно не стало.
