итальянских картин. Как давно она видела, а врезалось, не забылось. Игорь, многолетний женатый любовник, из надоевшей нагатинской скуки иногда выводил Агнию в большой серо
– каменный музей, подле плавательного бассейна, на выставки…
– Конечно, правда. А вы думали, вам туфту подсунут?
– По
– своему расценила ее восторг Антонина.
Как невыносимо она бывает вульгарна! Агния замкнулась и не стала ничего объяснять. А что могла рассказать, поведать? Игорь выводил ее в свет все реже и реже, казалось, был удручен смертью матери. К черту постельные нежности, она мечтала заменить ему мать, только бы не расставаться. Пустое! Всякая любовь это весть, а подбитых буревестников никто не милует. «Старых возлюбленных нет», ведь поэт написал…
Надо упиваться этим небом, сошедшим с картин, окунаться в небо, как в светлую купель.
Медовая фреска Милана все ярче выступала в вечерней бирюзе. Они должны были заночевать в старинном монастыре
– каменная громада с башнями, порталами, множеством сложных переходов. Оживший роман Умберто Эко, только без коварных убийств. Широкий стол в трапезной был уставлен жареной птицей, яркой зеленью, кувшинами с монастырским вином. К ним вышел пожилой настоятель в сутане, в малиновой шапочке.
– Агата, он говорит на таком красивом итальянском!
– Не преминула вставить Антонина.
– Вы же только английский знаете…
– Ну и что? Я чувствую, по звуку. Когда слова рассыпаются, как драгоценные камни.
– Неплохой у них тут бизнес!
– Скривилась строгая профессорша.
– Если у вас персональный переводчик
– могли бы сказать,
– обиженно
– ревниво выговаривала Агнии Тамара.
Дантист и его подруга смачно обсасывали куриные ножки, обмотанные зеленью. Сибирская филологиня обнюхивала пупырчатым носом каждый налитый ей бокал. Лысоватый парень, не выключая плеера, демонстративно пил минералку.
Агния хмелела с каждой каплей густого темного вина.
– Наверное, из ихних погребов,
– предположила профессорша.
– Ну не с чердаков же!
– Прыснула Антонина, закусывая овечьим сыром.
– А вам не говорили, что вы слишком развязны? Это мужской монастырь, а вы с подругой
– в таком виде.
– Да, со своими шортами в чужой монастырь ни
– ни.
– Антонина уже была под мухой.
– Кстати, у монашек вы бы то же самое вякали.
Спать их отвели в прохладные гостевые кельи с белоснежными льняными простынями. Умиротворенная Агния лежала, уставившись на распятье в углу, под узкой бойницей окна, Антонина ворочалась на железной кровати
– везде в монастыре красовались таблички: no smoking, язвила:
– Никуда
