за 22 доллара в неделю: писала под диктовку, разрабатывала формы и графики, писала рекламные буклеты и отвечала на письма недовольных потребителей: Нет, это, должно быть, какая-то ошибка. В нашем шоколаде просто не может быть фрагмента стальной проволоки, печатала она, в то время как ее босс сидел рядом, щелкая пружинкой, которую покупатель прислал в качестве доказательства[220]. Но в мае 1937 года она ушла и с этой работы, после ограбления, которое, как она подозревала, было подстроено самой компанией, чтобы как-то вывести ее из-под удара Великой депрессии.
Однажды субботним утром осенью или в начале зимы 1936 года, когда Джейн была у родителей в Скрантоне, отец усадил ее рядом и рассказал о собственных невзгодах из-за Великой депрессии[221]. Семь лет назад он переехал в прекрасный новый кабинет в Доме медицинских наук. Потом рынок рухнул. Многим пациентам теперь просто нечем платить. Что касается аренды офиса, зарплаты мисс Элдридж, его медсестры, подписки на медицинские журналы и всего остального – требуется 48 долларов в день, только чтобы покрыть расходы. Обычно после обеда он возвращался в кабинет, задерживаясь до девяти. Он принимал и в воскресенье вечером. Он боролся.
И эта тяжкая борьба, на фоне ослабленного детскими болезнями здоровья, включая приступ аппендицита («Там такой бардак», – скажет он[222]), взяла свое. Прошло чуть больше года после этого непростого разговора с Джейн, когда доктор Батцнер умер от непроходимости кишечника в возрасте пятидесяти девяти лет. За неделю до этого он жаловался на плохое самочувствие и сходил к врачу. Его положили в больницу, сделали операцию. Казалось, что ему лучше, но вскоре он угас. «Мисс Элдридж, есть кто-нибудь еще?»[223] – шептал он перед смертью медсестре, помощнице, проработавшей с ним четырнадцать лет. Все его дети были рядом, когда он лежал в кислородной палатке «с четырьмя маленькими окошками», как гласило скрантонское новостное сообщение[224]. «Не надо грустных лиц, – говорил он им. – Если я поправлюсь, они не нужны. Если нет, то грустные лица мне не помогут».
Он умер за два дня до Рождества 1937 года. Завещание, которое он написал через несколько месяцев после свадьбы в 1909 году, предстояло открыть в начале следующего года[225]. Его состояние было скромным. Он оставил все Бесси – медицинское оборудование, оцененное в 300 долларов, пятилетний Додж-седан и около 1000 долларов наличными; дом уже был записан на Бесси. Существенные выплаты по страховке смягчили финансовое бремя, оставив Джейн, ее братьев и сестер и овдовевшую мать предаваться скорби по скоропостижной утрате.
В те несколько месяцев, что прошли между разговором по душам с отцом и его смертью, вскоре после ухода с кондитерской фабрики Джейн получила работу на 25 долларов в неделю в офисе у поставщика стали, Питера А. Фрасса[226], находившемся в Нижнем Манхэттене в пятнадцати минутах ходьбы от ее дома. Сначала это была больше запись под диктовку и печать на машинке. Однажды
Интервью с Бургин Джекобс.
Интервью с Джимом Джекобсом.
Joe Polakoff, «About a Man’s Man»,
«Dr. J. D. Butzner Dies in Hospital»,
Lackawanna County, PA, Register of Wills, January 6, 1938.
Заявление на федеральное трудоустройство, 8 сентября 1949 г., Приложение F, StL; в записи Peter A. Frasse & Co., 1818–1977, в Историческом обществе Нью-Йорка нет ссылки на Джейн Батцнер.
