она, – находятся темные и жуткие магазины. Со стен свисают головы свирепых животных. Груды шкур застилают ящики и тележки, наполняя магазин затхлым удушающим запахом».
Джейн позже будет приуменьшать свои достижения, говорить, что рассказом о районе скорняков она «практически слово в слово» обязана этому джентльмену, мистеру Эдгару Леману, который вышел из магазина с ней поболтать. Но в указанном отрывке вы можете увидеть настоящую профессиональную писательскую восприимчивость, интерес к любопытным деталям. «На каждое Рождество, – завершает она статью, – тысячи белоснежных бород из клочьев шерсти ангорской козы продаются для Санта-Клаусов из универмагов. Сейчас скорняки надеются, что мода вешать хвост красной лисицы на крышку радиатора, эта прихоть таксистов, приведет к буму на торговлю лисьими хвостами».
Из номера Vogue от 15 ноября 1935 года следящие за модой читатели узнали о последних парижских коллекциях, прочитали о шерстяных и меховых помпонах на шляпах, вырезах на одном плече, как у гладиаторов, вязаных испанских шалях, бахроме, свисающей с приталенных черных смокингов. Современным женщинам советовали больше не бояться «обедать в костюме» или «танцевать в плиссе». Ювелир показал кольца с полосами чередующихся рубинов и бриллиантов. Рассказ Джейн на тысячу слов под названием «Там, где летит мех» хорошо туда вписывается.
Настоящий прорыв для девятнадцатилетней девушки, только что окончившей среднюю школу: она написала статью, впечатлившую редактора настолько, что он принял ее и заплатил 40 долларов – двух- или трехнедельная зарплата стенографистки или машинистки на скучной офисной работе, которую она отчаялась найти. В конце концов, она рада была увидеть статью в журнале и свое имя прямо в нем, наверху 103-й страницы. И редактор хотел еще. За полтора года она принесла в Vogue еще три материала, в каждом рассказывалось об одном специализированном оптовом районе Манхэттена: кожа, цветы и бриллианты. О том, как на тротуарах цветочного района «влажный, сладкий аромат [срезанных цветов] стелется вдоль мостовой, просачиваясь сквозь корзины и ящики, сваленные рядом с дверьми»[198]. О том, что заложенным бриллиантам потребовалось тринадцать месяцев, чтобы дойти до аукционного дома[199]; снаружи тем временем на Бауэри «Эль[200] ревет, грузовики грохочут, бродяги расползаются по бордюрам, китайцы с Мотт-стрит семенят мимо, обрывки чужих языков прорываются и теряются в вони экзотических и отталкивающих запахов».
В каждой статье предлагалось бросить взгляд на индустрию моды; вот почему они вообще попали в Vogue. В каждой сквозила грубая уличная жизнь, которая, как мы увидим, и предопределит творческую биографию Джекобс, навсегда связав ее с городами. Но больше, чем что-то «городское» в них, в каждой ее статье сквозила любовь к ярким краскам и всему необычному, интерес к тому, как устроен мир, отражавший ее собственные пристрастия.
Как обитатели Орандж-стрит в Бруклин-Хайтс, Джейн и Бетти Батцнер были ньюйоркцами – в своем,
Эль (the El – сокр. от «elevated», приподнятый) – народное название городских железнодорожных эстакад. –
