заметить, что к этому времени все женское общество поголовно заколотило в настоящей горячке. Инфекция под названием «феминизм», впрыснутая в вены целой нации, помутила не только разум последней, но уже привела в болезненное возбуждение ее лоно.
Все мещанское, обывательское, с чем до недавнего времени, не без помощи мужчин, женщины успешно в себе подавляли, вдруг нашло неожиданно извращенный выход в идее женской независимости и праве на собственную карьеру. Расставшись с женственностью как таковой, а вместо нее заимев не то мужиковатость, не то свойства бесполости, взбунтовавшиеся женщины ринулись по сути в тот же разгул и в ту же стихию, от которых только что отрекались, – стихию «роскошной» жизни и разгул «роскошных» страстей, – о чем, собственно, всегда подсознательно и мечтали, – только теперь в новом качестве и беспрецедентном ажиотаже.
Началось конструирование образа «современной» женщины. Стремление казаться привлекательной в глазах мужчин не только отошло в область архаики, но превратилось в нечто унижающее женское достоинство. Единственное, к чему нужно было стремиться, – понравиться себе самой или, в крайнем случае, своими феминизированным соратницам.
За странным коленцем, которое выкинула эволюция, могли, впрочем, скрываться самые простые прагматические мотивы. Справедливости ради, нельзя не признать, что современного мужчину – мужчину, который еще оставался на что—то способен именно как мужчина, – достаточно было просто поманить пальцем, чтобы вдохновить на активизацию своей природной функции. Со всеми прочими женщине было не резон даже связываться. Опыт показывал, что это пустая трата времени, а в конечном счете, и самой жизни.
Таким образом, входя в новый образ, женщина рассчитывала получить неоспоримые преимущества как в независимости выбора, так и в средствах и свободе волеизъявления.
Кто знает, может быть, вступив в пору женской зрелости, жена Алексея Орлова ухватилась за эмансипацию как за возможность не столько оправдать свое прежнее сумасбродство, сколько еще больше в нем преуспеть.
Не последнюю роль тут сыграли общие перемены в государстве, когда начался его очередной неудержимый дрейф – на этот раз в частнособственническую утопию. Однако в условиях крайнего и повсеместного убожества мировая идея женского самосовершенствования (сама по себе рациональная) стала находить до того мракобесные отечественные воплощения, глядя на которые оставалось лишь развести руками.
23
Итак, жизнь продолжалась, и супруга Алексея Орлова уже и позабыла, когда рассталась с седым генералом, старшим боевым товарищем мужа.
Если раньше она была горячей патриоткой всего армейского и с презрением смотрела на все штатское, а в особенности на политиков и коммерсантов, то теперь с исступленностью ринулась именно к этим последним.
Она переменила
